Царствие Божие внутри нас.1 Когда Христос приидет на облаках, Он тем самым сделает явным то преображение, которое медленно совершается под Его воздействием в самом сердце человечества. Постараемся же для ускорения Его прихода лучше понять тот процесс, в ходе которого рождается и возрастает в нас Святое Присутствие. Чтобы более сознательно помогать этому процессу, проследим, сначала в самих себе, потом и в мире, зарождение и возрастание Божественной среды.
Легкий ветер веет в ночи. Когда он поднялся? Откуда прилетел? Куда уносится? Никто не знает. Никто не может заставить мысль, взгляд, свет Бога остановиться на нем. Человек вдруг осознает, что стал способным к некоему восприятию Божественного, разлитого повсюду. Расспросите его. Как у него началось это состояние? Он не сможет этого сказать. Он знает только, что новый дух озарил его жизнь.
«Это началось с какого-то особого, неповторимого призвука, который обретала всякая гармония, с какого-то смутного свечения, исходившего от всего прекрасного... Ощущения, чувства, мысли, все элементы психической жизни вовлекались в это один за другим. С каждым днем они становились все более благоуханными, более яркими, более возвышенными — благодаря Чему-то, не поддающемуся определению, но всегда одному и тому же. Потом этот смутный Звук, Аромат, Свет постепенно стал проясняться. И тогда, вопреки всем условностям и очевидностям, я ощутил то, что было неизъяснимо общего во всех вещах. Единое сообщалось мне и одновременно сообщило способность постичь его. Я поистине обрел новое чувство — чувство качественно новое или же принадлежащее новому измерению. Более того, во мне изменилось само восприятие бытия. Отныне оно стало для меня в некотором смысле осязаемым, ощутимым на вкус. Само бытие начало влечь и опьянять меня превыше всех форм, в которые оно облекалось».
Так или примерно так мог бы рассказать об этом всякий человек, который сколько-нибудь развил свою способность чувствовать и анализировать себя. Этот человек внешне может быть язычником. А если он окажется христианином, то, может быть, скажет, что, по-видимому, это внутреннее обращение произошло в мирских, «природных» сферах его души.Не дадим этой видимости обмануть нас. Не дадим и смутить нас явным заблуждением, в которое впадали многие мистики, пытаясь уловить Вселенскую Улыбку или лишь дать ей имя. Как всякая сила (и в тем большей мере, чем она изобильнее), чувство Целого рождается бесформенным и смутным. Подобно детям, впервые открывшим глаза, люди неправильно определяют местонахождение той Реальности, которую они угадали за видимостью предметов. В своих исканиях они нередко находят лишь метафизический призрак или грубого идола. Но разве образы и отражения говорят что-либо против реальности предметов и света? Пантеистические уклонения свидетельствуют об испытываемой нами огромной нужде в Слове Откровения, исходящем из уст Сущего. Тем не менее так называемый природный вкус бытия психологически становится во всякой жизни первым проблеском Божественной зари, первой дрожью, которую ощущает мир, одушевленный Воплощением. Ощущение (не обязательно чувство) всеприсутствия Бога продолжает, перерождает, переводит в сверхприродный план ту же физиологическую силу, которая посредством искажений или заблуждений порождает различные формы пантеизма1.
То утверждение, что Божественная среда открывается нам как модификация глубинной сути вещей, позволяет сразу же сделать два важных замечания касательно способа, которым восприятие ее включается в наши человеческие цели и сохраняется в них.
Прежде всего открытое проявление Божественного изменяет видимый порядок предметов не более, чем евхаристическое освящение изменяет в наших глазах Святые Дары. Поскольку психологически оно сказывается поначалу только в возникновении некоего внутреннего напряжения или глубинного сияния, то отношения между тварями остаются прежними. Возрастает лишь их значение. Подобно прозрачному веществу, которое направленный на них луч может высветить целиком, мир предстает перед христианским мистиком омытым внутренним светом, выявляющим его рельефность, структуру и глубину. Свет этот не доступен простому восприятию. Он не обладает той грубой интенсивностью, которая портит предметы и слепит глаза. Это ровное и сильное сияние, порожденное соединением во Христе всех элементов мира. Чем большую завершенность соответственно своей природе обретают тварные существа, в которых оно светится, тем оно делается ближе и явственнее, а чем оно явственней, тем большую отчетливость очертаний и глубину обретают омытые им предметы. Слегка видоизменив это священное слово, мы скажем, что великая тайна христианства — это не только явление, но и проявление Бога во Вселенной. Да, Господи, Ты не просто луч касающийся, но и луч пронизывающий. Это не только Эпифания Твоя, Иисусе, но и Твоя диафония.
Нет ничего более постоянного и более мимолетного, более присущего предметам и вместе с тем более отделимого от них, чем луч света. Если Божественная среда являет себя нам как свечение внутренних уровней бытия, то что может обеспечить неизменность такого видения? Только сам Луч. Никакая сила в мире не может помешать нам вкусить радость диафании, поскольку она действует глубже любой силы, и поэтому никакая сила не может заставить ее проявиться.
А теперь о втором пункте, который должен лечь в основу всех наших дальнейших размышлений о развитии жизни в Боге.
Восприятие Божественного Всеприсутствия есть прежде всего род видения, ощущения, то есть род интуиции, улавливающей некоторые высшие свойства предметов. Поэтому оно не может быть прямо достигнуто никакими рассуждениями, никакими ухищрениями. Подобно жизни, оно есть дар, ее высшее доступное опыту достижение. Вот мы и оказались — в глубине нас самих — на берегу таинственного источника, зарождение которого мы наблюдали в начале второй части нашей книги. Испытывать притяжение Бога, чувствовать радость, прочность и конечное единство бытия — это высший и в то же время наиболее полный вид нашей «пассивности возрастания». По логике Своего творческого усилия Бог стремится заставить нас искать и найти Его: «Posuit Homines... si forte attrectent eum»'. Его благодать неизменно бодрствует; она готова возбудить наш первый интерес и нашу первую молитву. Но в конце концов инициатива, побуждение всегда исходят от Него; и каким бы ни стало последующее развитие наших мистических способностей, любое наше достижение в этой сфере будет лишь новым ответом на новый дар. «Nemo venit ad me, nisi Pater traxerit eum»2.
Итак, для того чтобы нас окружила Божественная среда, мы должны начать с усиленной постоянной молитвы — молитвы о главном даре: «Domine, fac ut videam»3. Господи, мы знаем и угадываем, что Ты — повсюду вокруг нас. Но на наши глаза как будто накинута пелена. Сделай так, чтобы повсюду просиял Твой вселенский Лик: «illumina vultum tuum super nos»4. Пусть Твой глубинный свет озарит до самого дна плотную тьму, в недрах которой мы движемся. «Sit splendor Domini nostri supernos»1. И во имя этого пошли нам Духа Своего, «Spiritus principalis»2, чья огненная сила одна лишь способна начать и завершить великое преображение, к которому сводится всякое внутреннее совершенствование и о котором взывает Твое Творение: «Emitte Spiritum tuum, et creabuntur et RENOVABIS FACIEM TERRAE»3.
