Польское "возмездие"

Согласно порядку подсчета военнопленных, принятому в польской армии в 1920 г., взятыми в плен считались не толь­ко те, кто реально попадал в лагеря, но и те, кого ранены­ми оставляли без помощи на поле боя или расстреливали на месте. Последними были комиссары, коммунисты, евреи и многие командиры Красной Армии. Сегодня не вызывает сомнения, что в польской армии во время боевых действий в 1920 г. широкое распространение получили бессудные рас­стрелы плененных военнослужащих Красной Армии.

Известны лишь два официальных сообщения о расстре­ле пленных красноармейцев. Первое содержится в сводке III (оперативного) отдела Верховного командования Войска Польского (ВП) от 5 марта 1919 г. Второе - в оперативной сводке командования 5-й армии ВП за подписью начальни­ка штаба 5-й армии подполковника Р. Воликовского. Данный факт в сводках III отдела Верховного командования ВП от­мечен не был.

В сводке командования 5-й армии говорится, что 24 ав­густа 1920 г. к западу от линии Дзядлово-Млава-Цеханов в польский плен попало около 400 советских казаков 3-его ка­валерийского корпуса Гая. В качестве возмездия "за 92 рядо­вых и 7 офицеров, жестоко убитых 3-им советским кава­лерийским корпусом", солдаты 49-ого пехотного полка 5-й польской армии расстреляли из пулеметов 200 пленных ка­заков (Красноармейцы. С. 271).

Как впоследствии заявили вернувшиеся из польского пле­на красноармейцы В. А. Бакманов и П. Т. Карамноков, отбор пленных для расстрела под Млавой осуществлял польский офицер "по лицам", "представительным и чище одетым, и больше кавалеристам". Количество подлежащих расстре­лу определил, присутствовавший среди поляков французский офицер (пастор), который заявил, что достаточно будет 200 чел. (Красноармейцы. С. 527). Странное польское "возмез­дие" по французским рецептам?!

Необходимо заметить, что командующий 5-й польской армией Владислав Сикорский (будущий польский премьер-министр), мотивируя тем, что конники 3-го кавалерийского корпуса Гая во время прорыва в Восточную Пруссию якобы изрубили шашками 150 польских пленных, в 10 часов утра 22 августа 1920 г. отдал приказ не брать пленных из проры­вающейся из окружения колонны, особенно кубанских каза­ков. Приказ действовал несколько дней. Жизнь скольких крас­ноармейцев он унес, остается тайной.

Бессудные расстрелы пленных применялись многи­ми польскими воинскими частями. В отчете подпоручика С. Вдовишевского в IV отдел Верховного командования Войска Польского сообщалось, что "командование 3-й польской ар­мии издало подчиненным частям тайный приказ приме­нять к вновь взятым пленным репрессии в отместку за убийства и истязания наших пленных" (Красноармейцы. С. 286). Надо полагать, подобные приказы издавались и в дру­гих польских армиях.

Современный польский историк Р. Юшкевич, пытаясь оп­равдать эти грубейшие нарушения международных норм об­ращения с военнопленными, пишет: "Отряд кубанских ка- (243) заков, который совершил убийство польских пленных, был расстрелян по приказу командующего 5-й армией после про­ведения соответствующего расследования. Спустя годы трудно этот приказ оправдать и найти ему полное мо­ральное алиби... но тогда это был жестокий закон вой­ны, он не выходил за рамки канонов цивилизованных народов, чего нельзя сказать об угрозе Ленина "За расстрел коммунистов в Польше - 100 поляков здесь или никакого мира". Несчастным казакам хотя бы сказали, что они при­говорены к смерти и почему" (http//vit2ne.ru/nvk/forum/0/ archive/983/983973.htm).

Впоследствии сообщения об акциях "пулеметного возмез­дия" из официальных сводок исчезли, но о продолжающейся практике "в плен не брать" свидетельствовали очевидцы как с польской, так и советской стороны. Бывший участник воен­ных действий в 1920 г. известный польский историк Марцелий Хандельсман в своих воспоминаниях писал: "Нужно было прибегать к неслыханным уговорам, чаще всего к хитро­сти, чтобы спасти пленного китайца. Комиссаров живыми наши не брали вообще". Участник войны Станислав Кавчак вспоминал, что командир 18 пехотного полка Дмуховский ве­шал всех комиссаров, попавших в плен (http//vit2ne.ru/nvk/ forum/0/archive/983/983973.htm).

Красноармеец Д. С. Климов после возвращения из плена рассказал, что в августе 1920 г. в районе местечка Цеханова среди пленных красноармейцев ходил польский генерал, хо­рошо говоривший по-русски, и "спрашивал бывших цар­ских офицеров; когда отозвался Ракитин... Он его застре­лил из револьвера. Комполка коммунист Лузин остался жив только благодаря тому, что в барабане револьвера генера­ла больше не было патронов" (Красноармейцы. С. 528).

В августе 1920 г. в деревне Гричине, Минского уезда после длительных истязаний и издевательств взятые в плен красноар­мейцы были так бесчеловечно расстреляны, "что некоторые части тела были совершенно оторваны" (Красноармейцы, с. 160). Как показал красноармеец А. Честнов, взятый в плен в мае 1920 г., после прибытия их группы пленных в г. Седлец все "партийные товарищи в числе 33 человек были выделе­ны и расстреляны тут же" (Красноармейцы. С. 599).

Следует отметить крайний антисемитизм в польской ар­мии и лагерях. При захвате в плен евреи, наряду с политсоста­вом Красной Армии, расстреливались в первую очередь. Так, бежавший из польского плена красноармеец Валуев сообщил, что 18 августа 1920 г. во время пленения под г. Новоминском из состава пленных были отделены командный состав и евреи. "Один комиссар еврей был избит и тут же расстре­лян" (Красноармейцы. С. 426).

Бывший военнопленный И. Тумаркин свидетельствует о том, что при взятии его воинской части в плен 17 августа 1920 г. под Брест-Литовском поляки "начали рубку евреев" (Красноармейцы. С. 573). Тумаркин спасся тем, что выдал себя за русского Семенова.

В августе 1920 г. близ станции Михановичи штаб-рот­мистр Домбровский устроил экзекуцию над пленными крас­ноармейцами. От смерти их спас привод "хорошо одетого еврея по фамилии Хургин из местечка Самохваловичи, и хотя несчастный уверял, что он не комиссар... его разде­ли догола, тут же расстреляли и бросили, сказав, что жид недостоин погребения на польской земле" (Красноармейцы. С. 160-161).

Я. Подольский, культработник РККА, попавший в плен весной 1919 г. и прошедший все круги ада польского плена, в своих воспоминаниях "В польском плену. Записки", опубли­кованных под псевдонимом Н. Вальден в 1931 г. в № 5 и 6 жур­нала "Новый мир", пишет, что его несколько раз пытались расстрелять как еврея. Спасло Подольского то, что он сумел выдать себя за татарина.

Бывший узник польских лагерей Лазарь Борисович Гиндин, служивший до пленения старшим врачом в 160-м полку 18-й дивизии 6-й армии советского Западного фронта в 1972 г. в своих воспоминаниях рассказывал, что поляки пре­жде всего "выискивали среди пленных жидов и комиссаров. За выданных обещали хлеб и консервы. Но красноармейцы не выдавали". Гиндин также спасся лишь потому, что ночью осколком стекла успел сбрить бороду, а "врача Каца избили (245) до полусмерти за еврейскую внешность" (http://www.krotov.info/library/k/krotov/lb).

О том, что бессудные расстрелы пленных в польской ар­мии не считались чем-то экстраординарным и предосудитель­ным, свидетельствует то, что их исполнители свои "подвиги" не скрывали. О массовости применения практики "пулеметно­го возмездия" свидетельствует июньская 1920 г. запись днев­нике личного секретаря начальника Польского государства и Верховного главнокомандующего Ю. Пилсудского Казимежа Свитальского. Он писал, что деморализации Красной армии и добровольной сдаче в плен ее военнослужащих мешают "ожесточенное и беспощадное уничтожение нашими сол­датами пленных", особенно в Белоруссии. Какие-либо свидетельства о том, что по фактам бессудных расстрелов в дей­ствующей польской армии проводилось служебное или уго­ловное расследование, отсутствуют.

После заключения Рижского договора поляки продолжали активно искать красноармейцев, участников наиболее крово­пролитных боев. В подтверждение этого приведем следующий пример. Научный работник из Минска Михаил Антонович Батурицкий рассказывает о событиях, о которых он слышал от деда, Корсака Константина Адамовича: "В 1920 г. дед участвовал в походе на Варшаву. Во всяком случае, он рассказывал об отступлении по 60 км в сутки, когда он и еще 11 чело­век были оставлены в засаде с 6 пулеметами под г. Игу­меном (ныне райцентр - г. Червень Минской обл.), где они уничтожили полк преследовавших их белополяков.

После окончания войны Несвижский район Минской области, где дед жил с семьей в д. Саская Липка, отошел к Польше. Властями было объявлено о регистрации в д. Малево Несвижского р-на всех, кто служил в "Русской армии" (выражение деда). Он пошел регистрироваться вме­сте со своим шурином, Лозняком Антоном, который жил в соседней деревне Глебовщина. В Малеве их сразу же аресто­вали и допросили.

На допросах спрашивали, не участвовал ли он в "засад­ке под Игуменом". Если бы дед признался, его бы сразу же расстреляли. Однако его никто не предал и дело окончилось концлагерем. Деда послали в концлагерь под Белосток, где он пробыл до марта 1921 года. В лагере было 1500 человек, в живых осталось только 200. Деда выпустили, потому что он был по паспорту поляк, остальных оставили умирать" (http//katyn.ru/forums/viewtopic/php?id=55).

Еще одним грубейшим нарушением польской армией ме­ждународных норм обращения с военнопленными было не оказание помощи раненым красноармейцам, попавшим в плен. Весьма красноречивым свидетельством этого являет­ся "рапорт командования 14-й Великопольской пехотной дивизии командованию 4-й армии от 12 октября 1920 г., в котором, в частности, сообщалось, что за время боев от Брест-Литовска до Барановичей взято в общей сложности 5000 пленных и оставлено на поле боя около 40% названной суммы раненых и убитых большевиков" (Красноармейцы. С. 338), т.е. фактически в сводке 14-й дивизии фигурировало 7 тысяч красноармейцев, взятых в плен.

Подобные факты были не единичными. Сколько тысяч ра­неных красноармейцев было оставлено умирать на поле боя другими польскими дивизиями, неизвестно.

В рапорте начальника секции гигиены Верховного ко­мандования ВП Станислава Саского о результатах про­верки санитарного состояния концентрационной станции пленных в Седльце приводится заявление пленного крас­ноармейца Пеловина Алексея о том, что под Свислочью "он и его товарищи не были перевязаны санитарами (польскими). О них позаботилось гражданское население" (Красноармейцы. С. 317).

Распространенным явлением в Польше было уничтоже­ние красноармейцев, отставших от своих частей и оказав­шихся в польском тылу. К этому призывал в своем обраще­нии "К польскому народу" в августе 1920 г. начальник поль­ского государства Юзеф Пилсудский. В нем говорилось: "Разгромленные и отрезанные большевистские банды еще блуждают и скрываются в лесах, грабя и расхищая имуще­ство жителей. Польский народ! Встань плечом к плечу на борьбу с бегущим врагом. Пусть ни один агрессор не уйдет с польской земли! За погибших при защите Родины отцов (247) и братьев пусть твои карающие кулаки, вооруженные ви­лами, косами и цепами, обрушатся на плечи большевиков. Захваченных живыми отдавайте в руки ближайших воен­ных или гражданских органов. Пусть отступающий враг не имеет ни минуты отдыха, пусть его со всех сторон ждут смерть и неволя! Польский народ! К оружию!" 

Вот она польская логика! Поход Пилсудского на Киев - это "освобождение Украины". А вот ответный удар Красной Армии и ее вступление на территорию Польши - это "аг­рессия".

Воззвание Пилсудского сыграло свою роль. Охота за от­ставшими и ранеными красноармейцами приобрела общена­циональный характер. В результате, как свидетельствует поме­щенная в № 7 за 1920 г. польского военного журнала "Беллона" заметка о потерях Красной Армии в сражении за Варшаву, "потери пленными до 75 тысяч, потери погибшими на поле боя, убитых нашими крестьянами и раненых - очень боль­шие" (Матвеев. "Новая и новейшая история", № 3, 2006).

А вот как призывал относиться к пленным полякам из­вестный своей беспощадностью к врагам революции пред­седатель Реввоенсовета Республики Л. Д. Троцкий. 10 мая 1920 г он издал приказ о необходимости гуманного отноше­ния к пленным. В нем говорилось, что несмотря на извес­тия "о неслыханных зверствах, учиняемых белогвардейски­ми польскими войсками над пленными и ранеными крас­ноармейцами, щадите пленных и раненых неприятелей... Беспощадность в бою, великодушие к пленному и раненому врагу, таков лозунг Рабоче-Крестьянской Красной Армии" (Красноармейцы. С. 203).