Предтечи Освенцима

Поистине бесчеловечными были условия содержания "большевистских военнопленных", как красноармейцев на­зывали в Польше, в лагерях для военнопленных. В декабре 1920 г. верховный чрезвычайный комиссар по делам борьбы с эпидемиями Э. Годлевский в своем письме военному министру Польши Казимежу Соснковскому положение в лагерях военнопленных характеризовал как "просто нечеловеческое и противоречащее не только всем требованиям гигиены, но вообще культуре" (Красноармейцы. С. 419).

В протоколе 11-го заседания Смешанной (Российской, Украинской и Польской делегаций) комиссии по репатриа- (271) ции от 28 июля 1921 г. была сформулирована общая оценка ситуации, в которой находились пленные красноармейцы в польских лагерях, вплоть до выезда в Россию. Отмечалось, что "РУД никогда не могла допустить, чтобы к пленным относились так бесчеловечно и с такой жестокостью... РУД делегация не вспоминает про тот сплошной кошмар и ужас избиений, увечий и сплошного физического истребле­ния, который производился к русским военнопленным крас­ноармейцам, особенно коммунистам, в первые дни и меся­цы пленения" (Красноармейцы. С. 642).

Не менее жестко в адрес польских властей в феврале 1923 г. высказался в своем докладе НКИД РСФСР председа­тель РУД Е. Я. Аболтин: "Может быть, ввиду исторической ненависти поляков к русским или по другим экономическим и политическим причинам военнопленные в Польше не рассматривались как обезоруженные солдаты противника, а как бесправные рабы.

Содержа пленных в нижнем белье, поляки обраща­лись с ними не как с людьми равной расы, а как с рабами. Избиения в/пленных практиковались на каждом шагу..." (Красноармейцы. С. 704).

Лагерная Голгофа для пленных красноармейцев начиналась с сортировки по политическому признаку. "После врачебного осмотра специально назначенные офицеры II отдела прово­дят политическую сортировку пленных" (Красноармейцы. С. 194). Согласно инструкции II отдела Министерства воен­ных дел Польши о порядке сортировки и классификации большевистских военнопленных от 3 сентября 1920 г. следовало "всех без учета национальности - большевистских комиссаров, советских сановников, инструкторов и чле­нов коммунистических партий (комъячейки и политруки), агитаторов т.д. - немедленно отделить и изолировать. Бараки и окружение должны охраняться особыми поста­ми" (Красноармейцы. С. 280).

После отделения политического элемента сортировка в лагерях осуществлялась только по национальному признаку: пленные русской национальности, поляки, украинцы, пленные литовцы, эстонцы, финны и латыши и т.д. "Большевистские пленные русские (после отделения большевистского эле­мента) делились на три группы": офицеры и рядовые, рус­ские пленные, пленные казаки. Пленные евреи также должны были быть "отделены, помещены отдельно и изолированы" (Красноармейцы. С. 281-282). В особо тяжелых условиях, по­мимо коммунистов, оказывались пленные русской и еврей­ской национальности.

Русские пленные составляли абсолютное большинство так называемых "большевистских пленных". В основном, именно им пришлось испить всю чашу мучений до дна. Хуже отно­сились лишь к коммунистам и евреям.

Об условиях содержания "большевистских пленных" и коммунистов достаточно красноречиво свидетельствует при­мер лагеря Стшалково. Здесь в июне 1919 г. уже упомянутый И. Копыстиньский отмечал в своем отчете: "Переполненность бараков более значительная в большевистской группе. Грязная солома, предназначенная в качестве постели, не­брежно разбросана по земле, так как большевистские ба­раки не имеют нар для сна... Заметно общее отсутствие белья" (Красноармейцы. С. 115).

Через 15 месяцев Ст. Семполовская пишет: "19 октября 1920 г. Барак для пленных коммунистов был так перепол­нен, что, входя в него посреди тумана было вообще труд­но что бы то ни было рассмотреть. Пленные были скуче­ны настолько, что не могли лежать, а принуждены были стоять, облокотившись один на другого" (Красноармейцы. С. 349-350).

Администрация лагеря Стшалково в октябре 1920 г. пообе­щала Ст. Семполовской, что коммунисты вместо одного барака-землянки будут "разделены на 2-3 землянки" (Красноармейцы. С. 428). Однако положение коммунистов в лагере по-прежне­му оставалось крайне тяжелым. С. Семполовская в декабре 1920 г. пишет в Польское общество Красного Креста о том, что "евреи и "коммунисты" содержатся отдельно и лише­ны целого ряда прав, которыми пользуются другие катего­рии пленных. Они... Совершенно лишены подстилки из соло- (273) мы, хуже всех одеты, почти разуты..." (Красноармейцы. С. 428-429). Ситуация, продолжающаяся иа протяжении более полутора лет, позволяет говорить о системе, господство­вавшей в то время в польских лагерях.

В 1960 г. в СССР была издана книга бывших заключен­ных Освенцима Ота Крауса № 73046 из Праги и Эриха Кулки № 73043 из Всетина "Фабрика смерти". Зверства охраны и условия жизни в польских лагерях для военнопленных весь­ма напоминают Освенцим. Для сомневающихся приведем не­сколько цитат из этой книги.

О. Краус и Э. Кулка пишут, что комендант лагеря Освенцим без всякого разбора дела "... Объявлял приговор провинившим­ся заключенным. Чаще всего назначались двадцать ударов плетью... Вскоре в разные стороны летели окровавленные клочья ветхой одежды...". Наказываемый при этом должен был считать количество ударов. если сбивался, экзекуция на­чиналась с начала.

"Для целых групп заключенных... обычно применялось наказание, которое называлось "спортом". Заключенных за­ставляли быстро падать на землю и вскакивать, ползать по-пластунски и приседать... Перевод в тюремный блок был обычной мерой за определенные проступки. А пребывание в этом блоке означало верную смерть... В блоках заклю­ченные спали без тюфяков, прямо на голых досках... Вдоль стен и посредине блока-лазарета были установлены нары с тюфяками, пропитанными человеческими выделениями... Больные лежали рядом с умирающими и уже мертвыми заключенными" (Фабрика смерти. С. 76, 77, 79, 83).

В материалах сборника "Красноармейцы в польском плену..." можно найти немало схожих моментов из жизни польских лагерей. Так, летом 1919 г в лагере Стшалково, по­мощник начальника лагеря "поручик Малиновский ходил по лагерю в сопровождении нескольких капралов, имевших в ру­ках жгуты-плетки из проволоки" (Красноармейцы. С. 823). Примечание: некоторые авторы называют Малиновского на­чальником лагеря, но до ноября 1919 г. начальником лагеря Стшалково являлся капитан Вагнер.

Необходимо заметить, что российский историк Райский Н. С. в своем исследовании "Польско-советская война..." отмечал, что и в других лагерях "били плетьми, изготовленными из железной проволоки из электропроводов" (Райский. С. 18).

Нередко Малиновский приказывал пленному ложить­ся в канаву, а капралы начинали избивать. "Если битый стонал или просил пощады, пор. Малиновский вынимал револьвер и пристреливал... если часовые застреливали пленных, пор. Малиновский давал в награду 3 папироски и 25 польских марок... неоднократно можно было наблю­дать... Группа во главе с пор. Малиновским влезала на пу­леметные вышки и оттуда стреляла по беззащитным лю­дям" (Красноармейцы. С. 655).

В лагере Стшалково в 1919 г. группа латышей, доброволь­но сдавшихся в польский плен, была подвергнута командой Малиновского зверским издевательствам. "Началось с на­значения 50 ударов розгой из колючей проволоки, причем им было заявлено, что латыши как "еврейские наймиты" живьем из лагеря не выйдут. Более десяти пленных умерли от заражения крови. Затем в течение трех дней пленных оставили без еды и запретили под страхом смерти выхо­дить за водой. Двух пленных Лациса и Шкурина расстреля­ли без всякой причины" (Красноармейцы. С. 146-146).

О ситуации в лагере стало известно журналистам и по­ручик Малиновский был "отдан под суд", а вскоре был аре­стован и капитан Вагнер (Красноармейцы, с. 86, 147). Но ка­кие-либо сообщения о понесенных ими наказаниях - отсут­ствуют. Вероятно, дело было спущено на "тормозах", так как Малиновскому и Вагнеру было предъявлено обвинение не в убийствах, а в "злоупотреблении служебном положении" (Красноармейцы. С. 85).

К сожалению, аресты Малиновского и Вагнера мало спо­собствовали нормализации ситуации в Стшалкове. Через два года, 28 июля 1921 г. смешанная (российская, украинская и польская делегации) комиссия по репатриации отмечала, что в лагере Стшалково "польское командование лагеря как бы в отместку после первого приезда нашей делегации резко (275) усилило свои репрессии... Красноармейцев бьют и истяза­ют по всякому поводу и без повода... Избиения приняли фор­му эпидемии" (Красноармейцы. С. 643).

На этом заседании Смешанной комиссии прозвучало опи­сание карцера в Стшалкове, который представлял "неболь­шие, менее двух кубических саженей, каморки, в которые сразу сажали от 10 до 17 человек, причем часто арестован­ных раздевают донага и дают горячую пищу через два дня" (Красноармейцы. С. 644).

21 декабря 1921 г. в этом лагере представители РУД кон­статировали: "Обращение с заключенными со стороны ад­министрации лагеря жестокое. Аресты на каждом шагу. Условия ареста невозможные. ежедневно арестованных вы­гоняют на улицу и вместо прогулок гоняют бегом, приказы­вая падать в грязь... если пленный отказывается падать или, упав, не может подняться обессиленный, его избива­ют ударами прикладов или заставляют в наказание носить на спине интернированных петлюровцев" (Красноармейцы. С. 695).

Побои и издевательства были непременным атрибутом быта всех польских лагерей. Прошедший все круги польско­го плена культработник РККА Я. Подольский под псевдони­мом Вальден пишет: "Пресловутая инсценировка к бегству и оскорбление начальства стоили жизни не одной сотне на­ших военнопленных. Длинные прутья всегда лежали нагото­ве... При мне засекли двух солдат - парней, пойманных в со­седней деревне. Они собирались бежать... Подозрительных зачастую переводили в особый барак - штрафной барак штрафного лагеря - оттуда уже не выходил почти ни­кто" (Новый мир, № 5, с. 88)

В июне 1920 г. пунктом 20 инструкции Минвоендел Польши наказание пленных поркой в польских лагерях было "строго запрещено" (Красноармейцы, с. 225). Однако вернув­шийся из польского плена А. Мацкевич рассказывал, что осе­нью 1920 г. в белостокском лагере "многие погибали от побо­ев. Одного красноармейца (фамилии не помню) капрал по ба­раку так сильно избил палкой, что тот не в состоянии был подняться и встать на ноги. Второй, некто Жилинцкий, получил 120 прутьев..." (Красноармейцы, с. 175).

18 июня 1921 г. красноармейцы из 133 рабочей команды из Демблина. Писали в РУД, что за жалобы на действия охра­ны "дадут от 15 до 25 розг. За побег или даже подозрение к побегу бьют розгами от 25 до 35" (Красноармейцы. С. 598)

Однако вернемся в 1919 г. начальник Санитарного депар­тамента Министерства военных дел Польши генерал-подпору­чик Здзислав Гордынский в своей докладной записке военно­му министру приводит письмо подполковника К. Хабихта от 24 ноября 1919 г. о ситуации в лагере пленных в Белостоке, в котором говорится: "Я посетил лагерь пленных в Белостоке и сейчас, под первым впечатлением, осмелился обратить­ся к господину генералу, как главному врачу польских войск, с описанием той страшной картины, которая предстает перед каждым прибывающим в лагерь...

Вновь то же преступное пренебрежение своими обязан­ностями всех действующих в лагере органов навлекло позор на наше имя, на польскую армию так же, как это имело ме­сто в Брест-Литовске... В лагере на каждом шагу грязь, не­опрятность, которые невозможно описать... Перед дверя­ми бараков кучи человеческих испражнений, которые рас­таптываются и разносятся по всему лагерю тысячами ног. Больные до такой степени ослаблены, что не могут дойти до отхожих мест, с другой стороны отхожие места в та­ком состоянии, что к сидениям невозможно подойти, пото­му что пол в несколько слоев покрыт человеческим калом. Сами бараки переполнены, среди "здоровых" полно боль­ных. По моему мнению, среди тех 1400 пленных здоровых просто нет. Прикрытые тряпьем, они жмутся друг к другу, согреваясь взаимно... В бараке, который должны были как раз освободить, лежали среди других больных двое особен­но тяжело больных в собственным кале, сочащемся через ветхие портки, у них уже не было сил, чтобы подняться, чтобы перелечь на сухое место на нарах.

... Отсутствие одеял приводит к тому, что больные ле­жат, укрывшись бумажными сенниками" (Красноармейцы. С. 106-107). (277)

Генерал 3. Гордынский признал, что "причина зла, и при­чем существенная... - это неповоротливость и безразли­чие, пренебрежение и невыполнение своих обязанностей..." (Красноармейцы. С. 108). К сожалению, такое отношение ад­министрации польских лагерей к военнопленным было повсе­местным и на протяжении трех лет менялось незначительно. Ситуация, которую подполковник К. Хабихт увидел в ноябре 1919 г. в лагере Белостока, достаточно часто встречается в до­кументах более позднего периода. Свидетельств этого в сбор­нике "Красноармейцы в польском плену..." немало.

К. Хабихт в своем письме упомянул Брест-Литовск. Как уже отмечалось, в октябре 1919 г. уполномоченные Между­народного комитета Красного Креста (МККК) посетили ла­геря военнопленных, расположенные в Брест-Литовске. Вот некоторые впечатления уполномоченных МККК: "Унылый вид этого лагеря (Буг-Шуппе), состоящего из развалившихся большей частью бараков, оставляет жалкое впечатление. От караульных помещений, так же как и от бывших коню­шен, в которых размещены военнопленные, исходит тош­нотворный запах. Пленные... ночью, укрываясь от первых холодов, тесными рядами укладываются тесными группа­ми по 300 человек... на досках, без матрасов и одеял.

Много юношей моложе 20 лет, поражающих своей бледностью, крайней худобой и блеском глаз, они гораз­до труднее переносят голод, чем их старшие товарищи" (Красноармейцы. С. 88).

Необходимо отметить, что начальник Санитарного де­партамента З. Гордынский 6 августа 1919 г. лично посетил ла­геря в Брест-Литовске. Об этом он писал так: "Пленные чис­лом около 8 тысяч размещены в трех местах... Пленные частично лежат на голых нарах, частично на деревянном или цементном полу, не имея ни клочка соломы или мат­раса для подстилки... Оборванные, прикрытые рваными ос­татками одежды, грязные, завшивленные пленные являют собой картину несчастья и отчаяния. Многие без обуви и белья... Питание пленных очень скромное... Голод их посто­янный спутник... Случаи голодной смерти не являются чем-то чрезвычайным..." (Красноармейцы. С. 115-116). Но си­туация после визита З. Гордынского не изменилась. Как по­том выяснилось, она и не могла измениться.

Об этом свидетельствует отказ Санитарного департамен­та Минвоендела 13 сентября 1919 г. выделить дополнительно 4 врачей для госпиталя в Брест-Литовске (Красноармейцы, с. 77). По всей вероятности, что-то или, вернее, кто-то поме­шал начальнику департамента генералу З. Гордынскому при­нять решение об оказании помощи Брест-Литовску. Об этом свидетельствует его доклад военному министру от 9 декаб­ря 1919 г., в котором он вновь достаточно жестко поднял во­прос о Брест-Литовске и других лагерях пленных и призвал министра "напрячь все силы и сконцентрировать энергию в целях быстрого и радикального изменения этого плачев­ного состояния, которое может грозить катастрофой" (Красноармейцы. С. 114).

Но действенной реакции со стороны военного руково­дства Польши не последовало. В результате в Брест-Литовске осенью 1919 г. сложилась катастрофическая ситуация, когда "две сильнейшие эпидемии опустошили этот лагерь в ав­густе и сентябре (1919 г.) - дизентерия и сыпной тиф... Рекорд смертности был поставлен в начале августа, когда в один день от дизентерии скончалось 180 (сто восемьде­сят) человек" (Красноармейцы. С. 91).

Доклад уполномоченных Международного комите­та Красного Креста, инспектировавших в то время Брест-Литовск, фактически является обвинительным актом вер­ховным польским властям в преступном попустительстве, а точнее, способствовании гибели пленных красноармейцев.

По итогам проверки лагерей в Брест-Литовске разразил­ся скандал. Однако, как показало дальнейшее развитие собы­тий, польские власти особых выводов из него не сделали, в том числе и в Брест-Литовске. Через год, после скандальных событий, в июле 1920 г. капитан Игнацы Узданский, начальник госпиталя для пленных № 2 в Брест-Литовске, информирует начальство о том, что "положение эпидемического госпита­ля № 2 противоречит всем принципам не только гигиены (279) и медицины, но и просто человечности" (Красноармейцы. С. 240). К. Узданский чтил клятву Гиппократа и не мог согласиться, чтобы военнопленные - пациенты его госпиталя были оставлены без всякой помощи. но...

Осенью 1920 г. комендант лагеря в Брест-Литовске при­бывшим военнопленным заявил: "Вы, большевики, хотели отобрать наши земли у нас, - хорошо, я дам вам землю. Убивать вас я не имею права, но я буду так кормить, что вы сами подохнете" (Красноармейцы. С. 175). Существует немало свидетельств того, что начальники большинства поль­ских лагерей для пленных красноармейцев разделяли эту по­зицию.

Фактически не изменилась ситуация через год и в поль­ском лагере военнопленных в Белостоке. Бывший политза­ключенный А. П. Мацкевич рассказывал о положении, в кото­ром там находились пленные красноармейцы осенью 1920 г. "В бараке нас окружила толпа голых, оборванных и совершенно изголодавшихся людей, с просьбой - нет ли у кого из нас, прибывших, хлеба. Немного позже выяснилось, что пища в лагерях выдается такая, что ни один самый здо­ровый человек не сумеет просуществовать более или менее продолжительное время" (Красноармейцы. С. 175).

Не лучше была ситуация и в других польских лагерях. Член комиссии Лиги Наций профессор Мадсен, посетивший в конце ноябре 1920 г. лагерь в Вадовицах, назвал его "од­ной из самых страшных вещей, которые он видел в жизни" (Красноармейцы. С. 421). Представляется необходимым подроб­нее остановиться на этом лагере. Прежде всего процитируем рапорт начальника лагеря интернированных № 2 в Вадовице полковника Мечислава Полковского, написанный примерно тогда же, когда лагерь посещал профессор Мадсен, - 25 но­ября 1920 г.

Рапорт Полковского начинается патетически: "... Для пленного лагерь - материнская учетная часть... О при­бытии транспорта извещается главный врач, который проверяет состояние здоровья данного транспорта, после чего подвергает данный транспорт купанию и дезинфекции... Каждый пленный получает, если это возможно, сен­ник, подушку под голову и одеяло для укрывания... Пленные из каждого барака моются не менее двух раз в неделю... Осмотр пленных происходит в отдельном здании, состоя­щем из канцелярии, кабинета врача, смотрового помеще­ния и лазарета...

Отношение к пленным строгое настолько, настолько это необходимо для поддержания дисциплины... Битье плен­ных строжайшим образом запрещено, и его вообще нет, так же как нет жалоб на неправильное отношение к пленным со стороны рядовых Войска Польского" (Красноармейцы. С. 391).

О степени лживости этого рапорта свидетельствует не только заявление проф. Мадсена, но и уже упоминаемые нами воспоминания бывшего узника лагеря в Вадовицах Подольского (Вальдена). Старшего врача лагеря в Вадовицах Бергмана, о котором столь лестно отзывался Полковский, Подольский характеризует как "четвероного и двуногого зверя". Он выходил на прием больных с хлыстом и собакой. "Подвергались осмотру только исполосованные хлыстом и искусанные больные". ("Новый мир", № 5. 1931, с. 88). Далее Подольский отмечает: "В лагере по-прежнему голод, изнурительные работы, бесчеловечная жестокость, нередко дохо­дившая до прямых убийств наших пленных на потеху пья­ной офицерне" ("Новый мир", № 6, с. 82).

Здесь необходимо прерваться. В 70-х годах прошлого сто­летия мне довелось общаться с одним из старожилов, жившим в Вильнюсском крае, как он говорил, "при польском часе". Пан Тадеуш, как он представился, рассказал о страшных рас­правах над красноармейцами в польских лагерях. Говорил, что на них польские офицеры отрабатывали сабельные удары, вы­страивая их в шеренги и на скаку срубая головы. Также рас­сказал о случае, когда польские офицеры распороли красно­армейцу живот, зашили туда кота и делали ставки, кто ско­рее умрет - человек или кот. На официальном уровне в то время подобные факты замалчивались. Польша тогда счита­лась верным союзником СССР. (281)

Относительно случая с красноармейцем и котом, возмож­но, кто-то пересказал пану Тадеушу свидетельство зам. гене­рального комиссара Гражданского управления восточных зе­мель М. Коссаковского, который был очевидцем этого ужасного варварства. Возможно, это был другой очевидец. Этот случай впоследствии был описан в книге М. Мельтюхова "Советско- польские войны. Белый орел против красной звезды" (Мельтюхов. С. 43). А в статье П. Покровского "Морозом и саблей" ("Парламентская газета", апрель, 2000) была названа фамилия одного из участников этого злодеяния - Гробицкий, начальник штаба генерала А. Листовского.

Польские авторы, описывая расстрелы польских офице­ров в 1940 г., подчеркивают бесчеловечность советских вла­стей, отмечая, что многие из них были юными, почти маль­чиками. Да, это ужасно, но почему поляки с тем же него­дованием не говорят о преступлениях своих военных. Тот же М. Коссаковский вспоминал, что, "в присутствии гене­рала Листовского (командующего оперативной группой в Полесье) застрелили мальчика лишь за то, что якобы он недобро улыбался" (Мельтюхов. С. 42)

В 1920 г. украинские газеты писали: " В Черкассы 4 мая доставлено 290 раненых из городов и местечек, занятых поляками. В основном женщины и дети. Есть дети в воз­расте от года до двух лет... Раны нанесены холодным оружием" (Мельтюхов. С. 70)

Но вернемся к воспоминаниям Подольского (Вальдена), который описывал, как распределялась в лагере в Вадовицах помощь Красного Креста и благотворительных организаций. Эта помощь, в основном, сразу же отправлялась начальником лагеря на рынок. но отчетные бумажки о том, что такая по­мощь поступала в лагерь, сохранялись.

Более того, визит представителя США в лагерь для выяс­нения, как распределялась американская помощь и где "теп­лые пушистые пледы из прошлой партии, поступившей в лагерь", закончился безрезультатно. Подольский, будучи пе­реводчиком в диалоге американца и начальника лагеря, без­успешно пытался объяснить американцу, что "пледы давно уже были сплавлены полковником на рынок". Американец сделал вид, что ничего не понял.

Особого разговора также заслуживает лагерь интерни­рованных № 1 в Домбе под Краковым, в котором содержались помимо интернированных и пленные. Начальник этого лаге­ря полковник Станислав Тарабанович в ноябре 1920 г. бодро информировал начальство о нормальной ситуации в лагере: "Всего пленных и интернированных в лагере 4 096... Весь ла­герь ежедневно подметается и сбрызгивается известью... Все интернированные и пленные раз в неделю купаются и одновременно их вещи отдаются в дезинфекцию... Спят на нарах или на койках... лагерные туалеты опорожняют­ся от кала бочковозами.... Две трети интернированных и пленных имеют сенники, одеяла и шинели, и все - одежду, белье и обувь" (Красноармейцы. С. 372-373).

По мнению С. Тарабановича дополнительно в лагере сле­довало бы расширить мастерские, построить канализацию и сделать общий ремонт. Других проблем, по мнению пол­ковника, в лагере не было. В то же время Н. Райский в книге "Советско-польская война..." пишет о бедственном положении лагеря в Домбе, который "состоял из бараков с деревян­ными неплотными стенами, во многих из которых не было деревянных полов. Отопление должно было производиться железными печами. Кроватей и нар почти не было. Только в женских бараках было небольшое количество кроватей. Военнопленные спали на досках, на земле, поскольку соло­мы и сена почти не было" (Райский. С. 13-14).

Аналогичную картину увидел уполномоченный Ст. Семполовской, посетивший лагерь в Домбе в сентябре 1920 г.: "Большинство без обуви - совсем босые... Кроватей и нар почти нет... ни соломы, ни сена нет вообще. Спят на земле или досках. Одеял очень мало. Полученные от Американского Красного Креста, говорят, отобраны. Мыла совсем не по­лучают. В баню ходят приблизительно раз в 2 месяца. Нет белья, одежды; холод, голод, грязь ... Администрация не на­шла возможным показать мне отхожие места, несмотря на мои неоднократные требования. (283)

Книги есть, но их не дают. Газеты некоторые покупа­ют, но многим это не по карману. "Жаловались, что офи­церы наносят побои", если жалуются, то за жалобу опять бьют" (Красноармейцы. С. 348).

В целом лагерь в Домбе был обычным польским лагерем для пленных и интернированных. но можно ли назвать обыч­ным то, что творилось в этом лагере. Ранее говорилось о бес­судных расстрелах красноармейцев во время пленения. Тогда это объяснялось "возмездием" за подобное в отношении поль­ских пленных. Однако в польских лагерях расстрелы пленных красноармейцев были повсеместным явлением.

О таком расстреле в лагере в Домбе рассказывает Подоль­ский (Вальден). "Издевательские гигиенические купания стоили жизни не одному пленному... После бани нас от­делили свирепым кордоном от остальной массы пленных. несколько человек были расстреляны за попытку пере­дать записку отъезжающим" ("Новый мир", № 6, с. 91). Необходимо заметить, что пленные отъезжали по обмену в советскую Россию. Передававшие записку должны были ехать на Родину позже, но остались в польской земле навсегда.

Весной 1921 г. в лагере Домбе проводилось пополнение рабочих отрядов для местных помещиков. Пленные красно­армейцы отказались вступать в них, так как это была верная смерть. В предыдущих командах вымерло за год три четвер­ти состава. Тогда "отказавшихся идти на работу начали убивать (на страх другим), производя это на глазах всех пленных и интернированных (особенно старался в этом направлении "plutonowy Soltys", жандармы (фамилии неиз­вестны), поручик Ремер); все это делалось в присутствии доктора капитана Суровца" (Красноармейцы. С. 578). Все происходило с ведома начальника лагеря уже упоминаемого полковника С. Тарабановича.

В апреле 1921 г., вероятно, в связи с вышеописанным ин­цидентом, он был освобожден от обязанностей командира лагеря. Однако в донесении Тарабановича об акции протеста пленных, в котором он жалуется на несправедливое "уволь­нение", нет никакого упоминания о расстрелах заключенных в лагере (Красноармейцы. С. 537). Вероятнее всего, факт бессудного расстрела пленных, как и в других подобных случа­ях, был замят. Бессудные расстрелы в лагерях не учитывались и не расследовались (Красноармейцы. С. 529).

Вместо Тарабановича начальником лагеря в Домбе был на­значен полковник Сандецкий, при котором поручик Ремер стал "фактическим хозяином лагеря" (Красноармейцы. С. 606). При таком отношении польских властей к фактиче­ским преступникам, каким являлся Ремер, немудрено, что си­туация в лагерях военнопленных не менялась к лучшему.

Уполномоченные РУД 3 июля 1921 г., т.е. через два меся­ца после назначения нового начальника лагеря, писали о ре­зультатах обследования лагеря в Домбе: "Военнопленные поч­ти все одеты в рубище, многие не имеют белья или части его, некоторые не имеют ничего, кроме белья, очень мно­гие не имеют обуви или имеют обувь совершенно рваную" (Красноармейцы. С. 605). Напомним, что основная масса "хо­роших" приказов и распоряжений польским руководством была к этому времени уже принята.

Бессудные расстрелы практиковались не только в Домбе, но и во многих польских лагерях. Пленные могли быть расстре­ляны по пустякам. Так, пленный красноармеец М. Шерстнев в Белостокском лагере 12 сентября 1920 г. был расстрелян только за то, что посмел возразить жене подпоручика Кальчинского в разговоре на офицерской кухне, который на этом основании приказал его расстрелять (Красноармейцы. С. 599).

В лагере Стшалково расстрелы были не редкостью вплоть до его закрытия. Как уже отмечалось, в 1919 г. пленных без по­вода расстреливал поручик Малиновский и постерунки (ча­совые). В 1920-1921 гг. в пленных продолжали стрелять ча­совые. Члены РУД 19 июля 1921 г. стали свидетелями беспри­чинного расстрела военнопленных в Стшалкове. В тот день в Россию отправлялась очередная партия пленных, которые ста­ли бросать через изгородь остававшимся товарищам кружки и котелки. Это привлекло к ограде пленных, в которых охрана по приказу унтер-офицера открыла стрельбу. Красноармеец Сидоров был убит, шестеро - ранены (Красноармейцы. С. 645, 650). О расследовании этого преступного факта ниче­го не сообщалось. (285)