Выстрелы из прошлого

В сентябре 1992 г. В архиве Президента РФ (бывшем ар­хиве ЦК КПСС) были найдены сверхсекретные документы, из которых следовало, что на основании решения Политбюро ЦК ВКП(б) в 1940 году сотрудники НКВД СССР расстреляли 14 552 пленных польских офицера, полицейских, разведчиков и др. Из Козельского, Осташковского и Старобельского лаге­рей для военнопленных, а также 7305 польских заключенных, содержавшихся в тюрьмах западных областей Белорусской ССР и Украинской ССР.

(14)

14 октября 1992 г. Копии этих документов с большим ажиотажем были предъявлены польской и российской об­щественности. После этого многие решили, что под запутан­ной и противоречивой историей Катынского дела проведена окончательная черта и что историческая правда, хотя и с полувековым запозданием, наконец-то восторжествовала.

Надо заметить, что ряд фактов свидетельствует о том, что часть польских военнопленных была действительно рас­стреляна органами НКВД СССР, но не меньше давно извест­ных и вновь открытых фактов убедительно свидетельствуют о том, что в урочище Козьи Горы, рядом с местечком Катынь (под Смоленском), поляков осенью 1941 г. расстреливали и немцы.

Вернемся в далекий 1943 г, когда 13 апреля "Радио Берлина" сообщило о найденных в Катынском лесу захоро­нениях 10 тысяч польских офицеров, которые, как утвержда­ли нацисты, были уничтожены большевиками. Дело о расстре­ле польских офицеров на территории СССР получило назва­ние "Катынского". По указанию Гитлера "Катынским делом" занимался лично министр имперской пропаганды Геббельс. Польское правительство в эмиграции поддержало немецкую версию, и 16 апреля 1943 г. с соответствующим коммюнике выступил министр обороны Польши генерал М. Кукель.

В ответ 15 апреля 1943 г. Совинформбюро обвинило в катынском преступлении нацистов, объявив, что поль­ские военнопленные "находились в 1941 г. в районах запад­нее Смоленска на строительных работах и попали со мно­гими советскими людьми, жителями Смоленской области, в руки немецко-фашистских палачей летом 1941 года" (Катынь. Расстрел. С. 448).

В январе 1944 г. В Козьи Горы на место захоронения рас­стрелянных польских офицеров выехала специальная ко­миссия под руководством академика Н. Н. Бурденко, которая подтвердила заявление Совинформбюро от 15 апреля 1943 г. Комиссия установила, что "до захвата немецкими оккупан­тами Смоленска в западных районах области на строи­тельстве и ремонте шоссейных дорог работали польские

(15)

военнопленные офицеры и солдаты. Размещались эти воен­нопленные в трех лагерях особого назначения, именовавших­ся: лагерь № 1-ОН, № 2-ОН, № 3-ОН, на расстоянии от 25 до 40 км на запад от Смоленска". Осенью 1941 г. военнопленные поляки были расстреляны в Катынском лесу "немецко-фашист­скими захватчиками" (Катынь. Расстрел. С. 515).

Однако попытка в 1946 г. Закрепить выводы комиссии Бурденко решением Международного военного трибунала (МВТ) в Нюрнберге и окончательно закрыть тем самым катынскую тему не имела успеха. В неблагоприятном для СССР итоге рассмотрения "катынского эпизода" большую роль сыг­рали два обстоятельства.

Во-первых, время рассмотрения вопроса о Катыни в три­бунале роковым образом совпало с началом "холодной" вой­ны, идеологию которой в своей знаменитой речи в Фултоне сформулировал 5 марта 1946 г. Бывший премьер-министр Великобритании У. Черчилль. В ситуации нарастающей враждебности в отношениях между Западом и СССР советский обвинитель полковник Ю. Покровский, отвыкший от реаль­ной состязательности в судебных процессах и не ожидавший серьезных политических подвохов от недавних союзников по антигитлеровской коалиции, по выражению западных журна­листов, выглядел "жалко".

Вторым важным обстоятельством явилось то, что неза­долго до рассмотрения "катынского эпизода" польское эмиг­рантское правительство распространило среди участников Нюрнбергского процесса и журналистов "Отчет о крова­вом убийстве польских офицеров в Катынском лесу" (бо­лее 450 стр.), подготовленный польским юристом В. Сукенницким и активным участником поиска поляков в СССР М. Хейтцманом. В этом документе вина за катынское преступ­ление возлагалась на СССР (Катынский синдром. С. 193).

Вопрос о Катыни в Нюрнберге рассматривался 1-3 июля 1946 года. Советские свидетели повторили уже давно извест­ные из Сообщения комиссии Бурденко факты. немецким же свидетелям при явном попустительстве председателя трибу­нала удалось формально опровергнуть или поставить под со- (16) мнение целый ряд небрежных утверждений советских про­куроров (к примеру, немецкий 537-й полк связи ошибочно именовался в советских документах "537-м строительным ба­тальоном", оберcт-лейтенант (подполковник) Арене - "обер-лейтенантом Арнесом" и т.д.

Сыграл свою роль и серьезный правовой просчет комис­сии Бурденко, которая обвинила немецких военнослужащих 537-го полка связи во главе с оберст-лейтенантом Аренсом непосредственно в расстреле польских пленных. Тогда как, с формально-юридической точки зрения, их следовало обви­нять лишь в пособничестве такому расстрелу.

Эти мелкие, на первый взгляд, ошибки и неточности дали основания членам трибунала от трех западных держав высту­пить единым фронтом и, вопреки протестам члена МВТ от СССР генерал-майора юстиции И. Т. Никитченко, исключить "катынский эпизод" из окончательного текста приговора.

Однако такое исключение ни в коей мере не означа­ло, как это демагогически пытаются утверждать сторонни­ки польской версии, автоматического оправдания Германии или косвенного обвинения СССР в катынском преступле­нии. До настоящего времени юридически в массовом рас­стреле в Катынском лесу 11 000 польских военнопленных осенью 1941 г., согласно статьи 21 Устава Нюрнбергского Международного военного трибунала, обвиняется руково­дство нацистской Германии.

Впоследствии поляки-эмигранты издали на Западе ряд книг, в которых утверждалось, что преступление в Катыни со­вершили сотрудники НКВД. Эту позицию в 1952 г. отстаива­ла известная комиссия Палаты представителей американско­го конгресса ("комиссия Мэддена"). В 1970 г. позицию амери­канских конгрессменов поддержала английская палата лордов (Подробнее см.: Катынь. Расстрел. С. 441-442).

В начале 1980-х катынская тема и события 1939 г. Заня­ли важное место в идеологической борьбе "Солидарности" против коммунистической власти Польши. Через несколь­ко лет Катынь стала общепольской национальной пробле­мой, на гребне которой "Солидарность" рвалась к власти. (17)

Продолжение замалчивания катынской темы и связанных с ней событий 1939 г. Официальными властями Польши и СССР становилось нетерпимым.

Необходимо заметить, что советская официальная точка зрения на ситуацию 1939 г. была закреплена в так называемой исторической справке "Фальсификаторы истории" (1948 г.) Принудительное единомыслие, господствующее в странах соц­лагеря до конца 1980-х годов, предлагало только одну точку зрения, которая не давала ответ на ряд важных для граждан Польши и Прибалтики вопросов. Поэтому весьма популяр­ной точкой зрения для многих стала другая, формируемая в разговоре за столом на кухне.

К сожалению, уход от всесторонней оценки острых кон­фликтных ситуаций продолжает доминировать и в офици­альной историографии современной России. Несмотря на то, что за последние годы выяснилась масса новых истори­ческих подробностей и существенно изменились аргументы оппонентов, российские власти по ряду спорных историче­ских проблем ("сентябрьская кампания" РККА 1939 г., "совет­ская оккупация" Прибалтики и др.) продолжают использовать устаревшую аргументацию, забывая, что способствуют форми­рованию новых "качиньских" в сопредельных государствах.

Более того, оценка многих спорных исторических ситуа­ций, в основном, отдана на откуп историкам "необольшевист­ского" толка, для которых главное полностью разрушить все представления о прежнем мире, а потом... Российское руко­водство, занятое решением повседневных проблем, пока не сочло нужным уделить должное внимания спорным истори­ческим проблемам.

Аналогичная ситуация сложилась и к 1987 г., когда, по предложению главы польского государства генерала В. Ярузельского, была создана двусторонняя комиссия исто­риков СССР и Польши по вопросам истории отношений ме­жду двумя странами и, прежде всего, по катынскому вопросу. Однако по вине советской стороны, комиссия работала край­не медленно и неэффективно. Это позволило польской сто­роне взять инициативу в свои руки. (18)

В результате в 1988 г. члены двусторонней комиссии, поль­ские историки Я. Мачишевский, Ч. Мадайчик, Р. Назаревич и М. Вой чеховский, провели так называемую "научно-исто­рическую экспертизу" сообщения специальной комиссии Н. Н. Бурденко, в которой они признали выводы комиссии "не­состоятельными" (Катынь. Расстрел. С. 443). Никакой внят­ной реакции советских историков и официальных властей на польскую экспертизу не последовало. Это означало первую победу польской позиции в Катынском деле. Говорить по­сле этого о выводах комиссии Н. Бурденко считалось "плохим тоном".

Несколько ранее, в декабре 1987 г., в ЦК КПСС была направ­лена записка "четырех" (Шеварднадзе, Яковлева, Медведева, Соколова) по катынскому вопросу в связи с намечаемой поезд­кой летом 1988 г. Горбачева в Польшу. Предлагалось обсудить записку на Политбюро ЦК КПСС 17 декабря 1987 г. И "внести ясность в "Катынское дело". Однако по неизвестным причинам вопрос был снят. Об этой записке упоминает бывший кон­сультант Международного отдела ЦК КПСС В. Александров в своем письме от 19 октября 1992 г. В Конституционный суд по "делу КПСС" (Катынский синдром, с. 262).

Руководство ЦК КПСС по поводу Катынского дела, вплоть до 1990 г., ограничивалось лишь пропагандистскими заявле­ниями. Наиболее серьезным документом того времени ста­ло постановление Политбюро ЦК КПСС от 5 апреля 1976 г. "О мерах противодействия западной пропаганде по так называемому "Катынскому делу", в котором предлагалось дать "решительный отпор провокационным попыткам ис­пользовать так называемое "Катынское дело" для нанесе­ния ущерба советско-польской дружбе" (Катынь. Расстрел. С. 571-572).

6 марта 1989 г. заведующий Международным отделом ЦК КПСС В. Фалин в своей записке Центральному Комитету отмечает, что "Катынское дело будоражит польскую общест­венность". Известна также записка Э. Шеварднадзе, В. Фалина и В. Крючкова в ЦК КПСС от 22 марта 1989 г. "К вопросу о Катыни", в которой отмечается, что: "По мере приближения

(19)

критических дат 1939 г. все большую остроту принимают в Польше дискуссии вокруг так называемых "белых пятен" отношений с СССР (и Россией). В последние недели центр внимания приковывается к Катыни.

В серии публикаций... открыто утверждается, что в гибели польских офицеров повинен Советский Союз, а сам расстрел имел место весной 1940 г... Эта точка зрения де-факто легализована как официальная позиция властей". В заключение предлагалось "сказать, как реально было и кто конкретно виновен в случившемся и закрыть вопрос" (Катынь. Расстрел. С. 576-577. Фалин. Конфликты в Кремле. С. 344).

В советское время катынская тема была закрытой даже для членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС. Пытаясь сломать завесу секретности в катынском деле, В. Фалину удалось до­биться разрешения работать в фондах закрытого Особого ар­хива и Главного управления по делам военнопленных и интер­нированных историкам Ю. Зоре и Н. Лебедевой. В. Парсаданова, как член двусторонней советско-польской комиссии, в Особом архиве уже работала. Это дало свои результаты.

В исследовании "Катынский синдром в советско-поль­ских и российско-польских отношениях" отмечается, что "весомым доказательапвом роли НКВД в уничтожении по­ляков в 1940 г. "явилось совпадение очередности фамилий при "выборочном сравнении списков-предписаний на отправку пленных из Козельского лагеря в УНКВД по Смоленской об­ласти и эксгумационных списков из Катыни в немецкой "Белой книге", которое обнаружил военный историк Ю. Зоря (Катынский синдром. С. 291).

Действительно, совпадения в последовательности не­скольких фамилий военнопленных из этапных списков 1940 г. немецкому эксгумационному списку 1943 г., выявлен­ные Ю. Зорей, производили сильное впечатление. Однако вы­воды, сделанные Ю. Зорей, не могли быть обоснованными в принципе, так как порядок расположения фамилий эксгуми­рованных трупов в официальном немецком эксгумационном списке изначально не соответствовал порядку извлечения этих трупов из могил в Козьих горах. (20)

Совершенно не рассматривалась Ю. Зорей версия о том, что для успеха фальсификации Катынского дела немецкие экс­перты просто обязаны были "подгонять" результаты своей эксгумации под этапные списки на отправку польских воен­нопленных из Козельска. Вполне вероятно, что подобные списки могли быть обнаружены немцами в архивах захваченных лагерей с поляками под Смоленском или легко восстановлены путем элементарного опроса находившихся в лагерях поль­ских военнопленных.

Более того, источником этих списков могла быть сама польская сторона. Известно, что в 1941-42 гг. Этапные спи­ски на отправку военнопленных из Козельского лагеря были восстановлены ротмистром Юзефом Чапским на основании рассказов польских военнопленных, попавших в 1940 г. из Козельска в Грязовецкий лагерь НКВД СССР, а оттуда осе­нью 1941 г. - в армию Андерса.

Делая свои выводы, Зоря также не учел того элементар­ного обстоятельства, что совпадения в списках должны были неизбежно возникнуть и в случае расстрела польских военно­пленных немецкими властями! Ведь расселение по жилым ба­ракам и формирование рабочих бригад весной 1940 г. шло по мере реального поступления военнопленных в лагеря "особо­го назначения" к западу от Смоленска, что обусловливало сохранение тех компактных групп, в составе которых они ехали по этапу. Захватив лагеря, немцы, большие любители поряд­ка, вероятно, предпочли не менять четко налаженную систе­му. Поэтому, кто бы ни расстрелял пленных поляков - со­трудники НКВД весной 1940 г., или нацисты осенью 1941 г., на расстрел польских военнопленных должны были вести прак­тически теми же группами, в составе которых они ехали по этапу, спали в бараках и ходили на работу.

При таких обстоятельствах любое случайное или зако­номерное совпадение последовательностей из нескольких фа­милий в списках с одинаковой очевидностью косвенно сви­детельствовало как о возможной вине в расстреле поляков НКВД СССР, так и о возможной вине немцев (документы Политбюро из "закрытого пакета" в то время не были из- (21) вестны). Однако в 1990 г. не вполне корректные выводы Ю. Н. Зори стали одним из основных аргументов при уста­новлении виновности сотрудников НКВД в расстреле поль­ских военнопленных.

Другим косвенным доказательством вины советских ор­ганов госбезопасности в бессудном расстреле тысяч польских граждан считаются документы конвойных войск об этапиро­вании поляков из лагерей для военнопленных в областные управления НКВД. Историк Н. С. Лебедева выдвинула гипоте­зу, что термин "исполнено" в шифровках областных управле­ний НКВД о прибытии этапов пленных поляков означал "расстреляны". По ее мнению, начальник Калининского УНКВД Токарев, посылая шифровки зам. Берии Меркулову "14/04. Восьмому наряду исполнено 300. Токарев" и "20/IV исполне­но 345", информировал о расстреле 300 и 345 польских воен­нопленных (Катынь. Пленники. С. 561, 564).

Данная гипотеза опровергается тем фактом, что на­чальник Осташковского лагеря Борисовец после каждой от­правки в распоряжение Калининского УНКВД очередного этапа с живыми поляками направлял шифровки Токареву "10 мая исполнено 208. Борисовец", "11 мая исполнено 198. Борисовец". Это означало, что из Осташковского лагеря в ад­рес Калининского УНКВД отправлено 208 и 198 военноплен­ных поляков (Катынь. Расстрел.. С. 142). Так что термин "ис­полнено" означал как подтверждение прибытия этих этапов, так и отправку этапов военнопленных или заключенных. Возможно, он имел еще какое-то значение, но подтверждения этому нет.

Кстати, на документах НКВД, касающихся судьбы одно­го из основных "свидетелей" расстрела поляков в Катыни Станислава Свяневича, оставшегося в живых по указа­нию Наркома внутренних дел Берии, также есть отметка "Исполнено" (Катынь. Расстрел. С 131,132),

Однако на основании изложенных выше косвенных и не вполне корректных гипотез заведующий Международным отделом ЦК КПСС В. М. Фалин в своей записке от 23 февра­ля 1990 г. "Дополнительные сведения о трагедии в Катыни" (22) сообщил М. С. Горбачеву, что советские историки (Зоря Ю. Н., Парсаданова B. C., Лебедева Н. С.) обнаружили в фондах Особого архива и Центрального государственного архива Главного управления при Совете Министров СССР, а так­же Центрального Государственного архива Октябрьской ре­волюции неизвестные документы и материалы о польских военнопленных, позволяющие "даже в отсутствии при­казов об их расстреле и захоронении... сделать вывод о том, что гибель польских офицеров в районе Катыни - дело рук НКВД и персонально Берии и Меркулова" (Фалин. Конфликты. С. 346. Катынь. Расстрел. С. 579-580).

Эта записка во многом предопределила решение М. Горбачева о том, чтобы, без тщательного и всесторонне­го расследования обстоятельств Катынского дела, признать "вину органов советской госбезопасности за массовое убий­ство" польских военнопленных. Большое влияние на реше­ние Горбачева оказало то, что весной 1990 г. в ходе подготовки официального визита в Советский Союз тогдашний руководи­тель Польши генерал В. Ярузельский поставил категорическое условие, что он приедет в Москву, если будут названы винов­ники катынского преступления ("Пшеглонд" ("Обозрение") № 16 за 18. 04. 07).

Это условие было выполнено. 13 апреля 1990 г., в день встречи М. Горбачева и В. Ярузельского, в газете "Известия" появилось официальное "Заявление ТАСС о катынской тра­гедии" с признанием вины "... Берии, Меркулова и их под­ручных" за гибель примерно 15 тысяч польских офицеров (Катынь. Расстрел. С. 580-581). В. Ярузельскому был также передан "корпус катынских документов из Особого архи­ва" (Катынский синдром. С. 295)

Жертва Горбачева, как, впрочем, все, что он делал, оказа­лась напрасной. Отношения с Польшей не улучшились, наобо­рот, польское руководство получидр прекрасную возможность усилить давление на СССР. Польша, имеющая перед СССР и Россией не меньшие грехи, чем они перед Польшей, всегда за­нимала в исторических спорах активную наступательную по­зицию, которая обеспечивала ей преимущество в польско-со­ветских, а впоследствии - польско-российских отношениях. (23)

Наиболее объективно поведение польской стороны было изложено в записке (№ 06/2-223 от 29 мая 1990 г.) членов Политбюро ЦК КПСС А. Яковлева и Э. Шеварднадзе: "О наших шагах в связи с польскими требованиями к Советскому Союзу".

В записке говорилось: "Польская сторона, освоившая за эти годы методику давления на нас по неудобным вопро­сам, выдвигает сейчас группу новых требований, нередко вздорных и в совокупности неприемлемых. Министр ино­странных дел К. Скубишевский в октябре 1989 г. поставил вопрос о возмещении Советским Союзом материального ущерба гражданам польского происхождения, пострадав­шим от сталинских репрессий и проживающим в настоя­щее время на территории Польши (по польским оценкам - 200-250 тыс. человек)... Цель этих требований раскрыта в польской прессе - списать таким способом задолженность Польши Советскому Союзу (5,3 млрд. руб.)".

Далее в записке А. Яковлев и Э. Шеварднадзе предла­гали выдвижение встречных исков к Польше. Политбюро ЦК КПСС 4 июня 1990 г. согласилось с этими предложениями, но иски так и не были предъявлены, а польский долг СССР бесследно исчез.

24 сентября 1992 г. произошло событие, в корне изме­нившее ситуацию в Катынском деле. В этот день в архиве Президента РФ был "случайно" (?) обнаружен и вскрыт "за­крытый пакет № 1" по Катыни. Документы, хранившиеся в пакете: решение Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г., письмо Берии Сталину № 794/Б от "..." марта 1940 г., пись­мо Шелепина Хрущеву Н-632-ш от 3 марта 1959 г. и др., под­тверждали ответственность советского руководства за гибель польских военнопленных. С этого момента "Катынское дело" приобрело совершенно иное звучание. Вина СССР в гибели 21. 857 польских военнопленных стала считаться абсолютно доказанной.

Двумя годами ранее, нежели был обнаружен "закры­тый пакет № 1", 22 марта и 6 июня 1990 г. Прокуратура­ми Харьковской и Калининской областей были возбуж- (24) дены уголовные дела, которые Главная военная прокура­тура (ГВП) 28 сентября 1990 г. объединила в единое дело № 159 "О расстреле польских военнопленных из Козельского, Старобельского и Осташковского лагерей НКВД СССР в апреле-мае 1940 года".

В 1992 г. при Главной военной прокуратуре России по уго­ловному делу № 159 начала работать комиссия экспертов, за­ключение которой, подписанное 2 августа 1993 г., представ­ляло последовательно изложенную польскую версию катынского преступления.

Эксперты пришли к выводу о безусловной вине предво­енного советского руководства за расстрел польских военно­пленных весной 1940 г. Сам расстрел был квалифицирован "как геноцид" и "тягчайшее преступление против мира, человечества" (Катынский синдром. С. 491-492).

Руководство ГВП, а затем и Генеральной прокуратуры РФ с указанной выше квалификацией катынского преступле­ния не согласилось. Постановление о прекращении уголовно­го дела № 159 от 13 июля 1994 г. было отменено и дальнейшее расследование было поручено другому прокурору (Катынский синдром. С. 491).

21 сентября 2004 г., после 9 лет повторного расследования, уголовное дела № 159 было вновь прекращено. Большинство материалов по делу засекречены, вина довоенного советско­го руководства за расстрел польских военнопленных была подтверждена, однако было отвергнуто утверждение поль­ской стороны "о геноциде польского народа". Главная воен­ная прокуратура также не нашла оснований для признания репрессированными граждан Польши. Уголовное дело в от­ношении бывших советских руководителей, виновных в смер­ти польских военнопленных, было прекращено в связи с их смертью.

Польская сторона не согласилась с "российской интер­претацией катынского преступления", прежде всего, в пла­не отрицания версии о "геноциде польского народа" и не­желания российской стороны признать расстрелянных по­ляков "жертвами политических репрессий". 22 мая 2007 г. (25) Московский городский суд отказался рассматривать прось­бу российских правозащитников о реабилитации жертв катынской трагедии.

Польша сложившуюся ситуацию пытается использовать как повод для перевода катынской проблемы под юрисдик­цию международного права. В итоге возможно повторение "правовой ситуации по Косово", в которой сербы были не­обоснованно обвинены в геноциде албанцев, не говоря уже об удовлетворении исков к России польских родственников жертв катынского преступления.

В марте 2005 г. Польский Сейм принял резолюцию, в кото­рой назвал катынское преступление "бесчеловечным убийст­вом военнопленных" и реализацией совместного плана III рей­ха и Сталина по уничтожению польской элиты, а также самых достойных и патриотичных польских граждан". Резолюция была направлена российскому правительству с требованием признать "геноцидом расстрел польских офицеров сотруд­никами НКВД у деревни Катынь в Смоленской области в 1940 году". Как отмечали польские политологи, подобное тре­бование впервые появилось в официальном польском доку­менте (Лента.Ру. 23 марта. 2005).