Наша видимая неудача и ее преображение

Имея своим союзником Бога, мы можем быть уверены в спасении нашей души. Но мы хорошо знаем, что нет никаких гарантий того, что мы избегнем всех страданий и даже таких внутренних неудач, из-за которых сочтем, что жизнь наша потерпела крушение. В любом случае все мы состаримся и все мы умрем. Это значит, что в тот или иной момент, каким бы мужественным ни было наше сопротивление, мы почувствуем, как силы распада, против которых мы боролись, малопомалу одолевают нашу жизненную энергию, побеждают нас физически и повергают нас наземь. Как же мы можем потерпеть поражение, если Бог сражается вместе с нами? Что означает это поражение?

Проблема зла, то есть примирение наших потерь, даже чисто физических, с силой добра и созидания, всегда останется для yма сердца человека одной из самых волнующих тайн Вселенной. Для того чтобы понять страдания твари (как и муки осужденного), нам нужно было бы сначала постичь природу и 

смысл «разделенного бытия», чего мы не можем сделать за отсутствием опыта. Однако мы догадываемся вот о чем: с одной стороны, замысел Бога соединить с Собой теснейшим образом тварные существа предполагает их длительную подготовку, в ходе которой они (уже живущие, но еще не завершенные) по своей природе не могут избежать риска (усиленного первородным грехом), который обуславливается несовершенной множественной структурой и в них самих, и вокруг них, а с другой, поскольку окончательная победа добра над злом может быть одержана лишь во Вселенной с единой структурой, за нашу бесконечно короткую индивидуальную жизнь мы не можем достичь Земли обетованной. Мы походим на солдат, которым суждено пасть в бою ради мира. Наше поражение не означает, что Бог терпит неудачу, поскольку, хотя все мы и падем на поле брани, мир, в котором мы обретем новую жизнь, побеждает посредством нашей смерти.

Но этот первый аспект Его победы, которого вполне достаточно, чтобы убедить нас во всемогуществе Его десницы, дополняется еще одним проявлением Его власти над миром, проявлением, быть может, более очевидным и уж во всяком случае более непосредственно ощутимым для каждого из нас. В силу самого Своего совершенства1 Бог не может сделать так, чтобы элементы возрастающего мира — или по крайней мере мира, падшего на пути к восхождению — избегли ударов и поражений, в том числе и нравственных: «necesse est enim ut veniant scandala»2. Ну что ж, Он наверстает, Он, если можно так сказать, отыграется, заставив само зло послужить высшему благу Своих верных, зло, которое Он не может немедленно истребить по причине нынешнего состояния творения. По

добно мастеру, умеющему воспользоваться дефектом или случайной примесью, чтобы придать камню, из которого он ваяет, или извлечь из бронзы, из которой он отливает, более изысканные линии или более чистый звук, Бог, если мы с любовью доверимся Ему, не избавляя нас ни от постепенного умирания, ни от конечной смерти, которые входят в нашу жизнь как ее важная составная часть, — преображает их, подчиняя Своему высшему замыслу. И этому преображению подлежат не только наши неизбежные ошибки, но и наши грехи, даже самые сознательные, если только мы раскаялись в них. Хотя и не все сразу оборачивается добром для тех, кто ищет Бога, но все способно им стать в конечном счете: «Omnia convertuntur in bonum»1.

Каким образом, какими этапами совершает Бог это чудесное превращение наших смертей в лучшую жизнь? Вспомнив о том, что мы умеем делать сами, и поразмыслив о неизменной практической позиции Церкви и ее учении касательно человеческого страдания, мы можем кое о чем догадаться.

Можно сказать, что Божественный Промысл обращает для верующего зло в добро в основном тремя способами. То вдруг оказывается, что постигшая нас неудача направляет наши усилия на более подходящие объекты или в более благоприятную обстановку, хотя по-прежнему остается в той же самой области человеческой деятельности. Таким нам показан Иов, новое счастье которого превзошло прежнее. Нередко случается также, что понесенная утрата побуждает нас искать удовлетворения наших обманутых желаний в менее материальной сфере, там, где нет смерти и тлена. История святых, да и попросту всех людей, замечательных своим умом или добротой, полна примеров того, как человек выходит более зрелым, закаленным и обновленным из испытания и даже падения, которое, казалось, должно было при

нести ему непоправимый вред или сразить навсегда. В таких случаях неудача играет для нас роль руля высоты для самолета или, если хотите, садовых ножниц для растения. Она направляет наши жизненные силы и высвобождает самые чистые «составляющие» нашего существа, побуждая нас все неуклонней стремиться ввысь. И тогда падение, даже нравственное, оборачивается достижением, которое, каким бы духовным оно ни было, переживается еще и опытно. Вспоминая св. Августина, св. Магдалину или св. Лидвину, любой скажет, не раздумывая: «Felix dolor»1 или «Felix culpa»2. До сих пор действие Божественного Промысла оставалось нам «понятным».

Но есть случаи более трудные (как раз самые обыкновенные), когда наша земная мудрость приходит в полное замешательство. Мы постоянно наблюдаем в себе и вокруг себя потери, которые в действительности нельзя возместить никакими выгодами: безвременные кончины, нелепые несчастные случаи, разрушение высших свойств личности. От таких ударов человек не получает ни малейшей пользы, он погибает или непоправимо деградирует. Как же эти явления необратимого уничтожения, то есть сама смерть со всем, что есть в ней самого смертельного, могут стать для нас благом? Именно здесь, в сфере нашего умаления, и проявляет тебя третья форма Божественного Промысла, самая действенная и более всего освящающая.

Бог уже преобразил наши страдания, заставив их реально служить нашему совершенствованию. В Его руках самым несомненным образом силы уничтожения превратились в инструмент, которым Он обтесывает, гранит, шлифует нас, как камень, предназначенный занять точное место в Небесном Иерусалиме. Он сотворит и большее, поскольку Его всемогущество, воздействуя на нашу веру, превращает те события, которые фактически являются в нашей жизни чистыми поте

рями, в непосредственный фактор столь желанного нам единения с Ним.

Соединиться значит в любом случае переселиться в того, кого любишь, и частично умереть в нем. Но если, как мы убеждены, степень этого самоуничтожения в другом зависит от того, насколько превосходит нас то, с чем мы соединяемся, то какое же самоотречение требуется для нашего перехода в Бога? Без сомнения, успешное разрушение нашего эгоизма «автоматическим» расширением (см. выше, с. 40) человеческих перспектив наряду с постепенным одухотворением наших желаний и стремлений под действием некоторых испытаний — это очень реальные формы того вдохновения, которое должно оторвать нас от себя, чтобы подчинить Богу. Однако следствием этого первого отрешения будет лишь перенесение центра нашей личности к нашим собственным крайним пределам. Достигнув этой предельной точки, мы можем вообразить, будто в полной мере обрели себя и стали более свободными и деятельными, чем когда-либо. Но мы еще не миновали критической точки на пути от эгоцентризма к Богу в процессе нашего возвращения к Нему. Нужно сделать еще один шаг, который заставит нас потерять всякую опору в себе — «Ilium oportet crescere, me autem minui»1. Мы еще не потеряли себя. Что же станет действующей силой этого окончательного преображения? Именно смерть.

Сама по себе смерть — это неизлечимый недуг плотских существ, осложненный в нашем мире следствиями первородного греха. Она есть образ и итог всех этих умалений, с которыми мы должны бороться, не рассчитывая на явную и немедленную личную победу в этой борьбе. И в самом деле, в христианском понимании великое торжество Творца и Искупителя заключается в превращении того, что само по себе являлось вселенским принципом разрушения и исчезновения, в главный фактор животворения. Для того чтобы окончательно 

проникнуть в нас, Бог должен некоторым образом нас источить, опустошить, освободить для Себя место. Чтобы соединить нас с Собой, Ему нужно перестроить, переплавить, пересоставить молекулы нашего существа. И именно смерти надлежит окончательно раскрыть нас. Она заставит нас претерпеть требуемый распад. Она приведет нас в состояние, когда Божественный Огонь сможет сойти на нас. Так ее роковая сила распада и разложения окажется поставленной на службу самому высшему из действий жизни. Что по своей природе было пустотой, провалом, возвратом к множественности, может в каждой человеческой судьбе стать полнотой и единством в Боге.