Приказ о выдвижении дивизии в район Белгорода был нами получен 6 февраля. Так, без пауз и отдыха, мы начали марш на юг. Предстояли бои за Белгород и Харьков.
Наш путь пролегал через разрушенные города и села, недавно освобожденные от врага. В них стало возвращаться население. У пепелищ люди начали строить землянки. С громадными трудностями, голодно и холодно, но налаживалась всюду жизнь.
На марше в районе Верхнего Атаманского нас догнали 73-й полк, учебный и пулеметный батальоны и 29-й истребительно-противотанковый дивизион, оборонявшие Горшечное.
В итоге Острогожско-Россошанской и Воронежско-Касторненской операций была разгромлена немецко-фашистская группа армий «Б». Остатки ее наши войска отбросили на рубеж рек Тим и Оскол. В расположении противника образовалась 500-километровая брешь, которую он лихорадочно пытался закрыть, перебрасывая резервы с запада и других участков восточного фронта. Создались условия для успешного развития нашего наступления на Курск и Харьков.
Главные силы 40-й армии начали Белгород-Харьковскую операцию до нашего прибытия. 25-я гвардейская, подойдя к освобожденному Белгороду, получила задачу наступать на главном направлении армии вдоль шоссейной и железной дорог, обходя Харьков с северо-запада.
12 февраля 78-й и 81-й полки заняли Казачью Лопань и, развивая успех, в тот же день освободили Прудянку — сильный опорный пункт противника. К вечеру, взаимодействуя с 340-й стрелковой дивизией, мы подошли к Дергачам. За них всю ночь продолжался ожесточенный бой. Помог нам подошедший на рассвете корпусной артиллерийский полк. Командующий артиллерией дивизии полковник Н. И. Новицкий развернул его на прямую наводку, и батарейцы буквально смели врага на южной окраине Дергачей.
Потом 78-й полк повернул на Ольшаны. Надо было быстрее перерезать пути отхода врага из Харькова. Однако Дергачи имели для противника большое значение, являясь их ближайшим опорным пунктом, прикрывавшим Харьков с севера, где у врага не было заранее подготовленной обороны. В полдень 13 февраля последовала сильная контратака свежих сил гитлеровцев при поддержке танков, самоходных орудий и шестиствольных минометов.
Бой за Дергачи длился до вечера. Его успешно завершил подошедший к этому времени 73-й полк. За короткое время руководства им майор Н. Г. Штыков проявил себя энергичным, хорошо подготовленным командиром. Ему оказалось по плечу руководство сложными подвижными боями, которые вели части дивизии. Вот и сейчас, быстро уяснив задачу, он по радио приказал начальнику штаба А. Н. Потемкину подтягивать полк на рубеж ввода. Стремительной атакой 73-го и 81-го полков южная окраина Дергачей к вечеру была очищена от противника.
Полк К. В. Билютина к этому времени уже дрался за Двуречный Кут и к полуночи занял его, перерезав дорогу из Харькова на Богодухов, где находились большие колонны вражеских автомашин, прикрываемых отдельными группами танков, самоходных орудий и бронемашин. По ним вели огонь артиллеристы и минометчики полка. Потеря Двуречного Кута резко осложнила положение противника, который почувствовал возможность окружения. Последовали неоднократные попытки врага прорваться через Двуречный Кут, но они не увенчались успехом.
В соответствии с приказом командующего 40-й армией мы продолжали наступление на Ольшаны, стремясь в первую очередь отрезать гитлеровцам пути отхода из Харькова на Богодухов. После полудня 14 февраля дивизия освободила Ольшаны и, оставив там полк Казакевича, усиленный 53-м гвардейским и 512-м артиллерийскими полками, главными силами повернула на Харьков.
73-й полк, двигаясь через Пересечное, Куряжанку, хутор Савченко, к вечеру 14 февраля подошел к западной окраине Харькова, а к 24 часам занял юго-западную часть Холодной Горы. Развивая успех, он к полудню 15 февраля пробился к центру города. Штаб полка разместился на Московской улице.
Наступая правее, 78-й полк также вышел в район Холодной Горы. На рассвете 15 февраля я приказал К. В. Билютину повернуть к Южному вокзалу, чтобы отрезать гитлеровцам пути отхода на запад. Враг с боями отходил на Липовую Рощу.
В ходе боев за Харьков в дивизии находился заместитель командующего 40-й армией генерал-майор Ф. Ф. Жмаченко. Вместе с ним в ночь на 15 февраля мы прибыли в 78-й полк на Холодную Гору. Командир полка К. В. Билютин после доклада обстановки рассказал, что на чердаке дома, где разместился его штаб, обнаружен гитлеровец с радиостанцией. Начальник штаба полка майор П. И. Жидиков допросил пленного, узнал порядок пользования кодом и позывными и направил его в штаб дивизии.
Выслушав Билютина, Ф. Ф. Жмаченко задумчиво сказал:
— На что надеются немцы, оставляя у нас своего радиста? Уж не собираются ли они вновь вернуться в Харьков?
Предположение генерала оказалось правильным. В то время мы еще не знали, что немецко-фашистское командование готовится к крупнейшему наступлению в этом районе.
Первые встречи с жителями Харькова... До сих пор воспоминания о них леденят душу. Стиснув зубы, слушали мы рассказы о зверствах и надругательствах над людьми, убийствах стариков, женщин и детей, о массовых казнях на Тракторном заводе.
Полк П. К. Казакевича в ночь на 15 февраля атаковал и занял Гавриловну. Под его ударом оказались скопившиеся перед ней отходящие части гитлеровцев, колонны машин, лишившиеся возможности маневра. Одновременно с 81-м полком начала действия 305-я стрелковая дивизия, которой командовал наш бывший начальник штаба полковник И. А. Данилович. Она заняла Люботин, закрыв противнику дорогу на Полтаву. Вот почему атаки гитлеровцев на Гавриловну следовали одна за другой. Уже с утра 15 февраля на 7-ю батарею 53-го артиллерийского полка, которой командовал лейтенант С. В. Стеблинский, двинулось 16 фашистских танков. В неравном бою гвардейцы подбили 5 машин, однако и враг вывел из строя 3 орудия вместе с расчетами. Четвертый расчет погиб, а командир сержант Серебрянников был контужен. Подбежав к орудию, лейтенант Стеблинский с помощью санинструктора батареи старшины Попова открыл огонь и подбил еще 2 танка. Остальные машины повернули назад. Очередная атака была отбита. В этот день, собрав около 70 танков, гитлеровцы прорвались на Люботин, куда им удалось вывести около 2 тысяч автомашин.
В районе Гавриловки продолжались непрерывные и тяжелые бои. Перед ней дымились 13 танков и самоходных орудий, стояло до 250 разбитых машин, враг потерял здесь только убитыми около 400 солдат и офицеров.
Бои с противником, который прорывался из окружения, были особенно ожесточенны. Одурманенные геббельсовской пропагандой, фашисты шли на все, чтобы вырваться из котла и продолжать свои злодеяния — убийства, насилия, грабежи. В этом мы убедились, сражаясь в районе Горшечное, Бараново, Герасимово. То же было и здесь, под Харьковом.
Велики были потери в 81-м полку. Возглавив контратаку второго эшелона, смертью храбрых пал командир полка гвардии полковник Павел Константинович Казакевич, был тяжело ранен заместитель командира полка по политической части гвардии майор Н. Е. Головашев.
Когда в ходе боя мне доложили о гибели П. К. Казакевича, я буквально окаменел. Ведь только час назад мы разговаривали с ним, уточняя обстановку и задачу полка.
Бытует мнение, будто на фронте привыкаешь к мысли о смерти, которую постоянно видишь рядом. В какой-то мере это так. Но гибель боевых товарищей всегда кажется неожиданностью, слепой и жестокой в своем трагизме.
Я сразу же поручил П. Н. Павлову разобраться более подробно в обстоятельствах смерти П. К. Казакевича и на месте организовать похороны, потом доложил о гибели командира полка командующему армией генералу К. С. Москаленко и попросил представить П. К. Казакевича к званию Героя Советского Союза посмертно за выдающийся подвиг, который он совершил в районе Гавриловки. В трудную для части минуту он личным примером воодушевил бойцов, и полк закрыл противнику пути отхода из Харькова. Командующий согласился с моими доводами. О Казакевиче Кирилл Семенович много слышал и в ходе боев не раз встречался с ним.
Начальнику оперативного отделения дивизии капитану А. П. Мелентьеву я приказал вступить в командование 81-м полком.
К утру 16 февраля части дивизии вместе с другими соединениями 40-й армии очистили западную и северо-западную части Харькова. В тот день войска Воронежского фронта полностью освободили город от врага.
Дивизия бурлила. Освобождение Харькова явилось большим успехом наших войск, и в него внесли свою долю и гвардейцы 25-й дивизии.
Проезжая по улицам города, я видел толпы людей, слушавших у репродукторов сводки Совинформбюро. Все хотели знать правду о положении на фронте, о том, далеко ли отогнан враг. С грохотом сбрасывались на мостовые немецкие вывески, срывались объявления и приказы. О настроениях жителей города можно было судить хотя бы по тому, что все, кто мог носить оружие, просились в армию. Молодежь помогала нам вылавливать не успевших удрать переодетых гитлеровцев.
В те дни многие гвардейцы получили письма от своих родных и близких из освобожденных нами районов. Дивизионная газета «Сталинская гвардия» поместила одно из этих писем, адресованное пулеметчику А. Голобородько, и его ответ. Привожу их дословно.
«Здравствуйте, дорогой дядя! Прошло уже больше месяца, как нас освободила Красная Армия, но мне все еще кажется, что вот откроется дверь, войдет полицейский, начнет ругаться и избивать меня и маму. Но вместо него входит красноармеец. Он весело улыбается и рассказывает, как вы громите проклятых фашистов. И кажется, так близок час, когда на нашей земле прогремит последний выстрел. Дорогой дядя, бейте фашистов еще сильнее, отомстите им за слезы и синяки на моем и мамином теле, скорее гоните их с нашей земли. Ваша племянница Валя».
«Здравствуй, дорогая Валечка! Когда мы прочитали твое письмо, наши лица стали суровее и строже. Они выражали безмерную ненависть к врагу, который так подло издевался над нашими родными и близкими. Это было перед боем. И каждый из гвардейцев решил дать тебе, дорогая племянница, клятвенное обещание, что мы не пожалеем крови и жизни в борьбе за твое и мамино счастье. И мы выполнили эту клятву.
Твой дядя, гвардии старший сержант Голобородько, в первом же бою истребил пулеметным огнем до 50 гитлеровцев. Так же крепко били их остальные пулеметчики нашего взвода. А. Голобородько, В. Кравченко, С. Смирнов».
Простые и искренние письма родных и близких как бы воочию показали нашим гвардейцам значение их ратного труда и вызвали неугасимое стремление бить ненавистных захватчиков еще крепче.
После освобождения Харькова дивизия так и не получила передышки, в которой остро нуждалась. Полки поредели до крайности, мы пополнялись самостоятельно за счет призыва молодежи, не угнанной в Германию. Испытав на себе гнет и насилие оккупантов, молодые люди с большим энтузиазмом добровольно записывались в армию, и в районе Харькова к нам пришло около полутора тысяч человек.
Трудно было с обмундированием новобранцев. Армейские и фронтовые тылы далеко отстали. Рассчитывать приходилось только на внутренние ресурсы, и вначале новобранцы ходили в чем пришли. В учебном батальоне за короткое время, в ходе боев и маршей, их научили обращению с оружием и основам ведения боя. Остальное завершали наши закаленные гвардейцы в ротах и батареях. У них учились молодые воины мастерству и уверенности на поле боя.
...Противник атакует. Свистят пули, воют проносящиеся мимо снаряды, слышен характерный треск разорвавшейся вдали мины. «Что делать?» — проносится в мыслях молодого бойца. Инстинкт самосохранения подсказывает — падать на дно окопа. Но, осторожно подняв голову, он видит, что его старший товарищ, как и раньше, спокойно наблюдает и ведет прицельный огонь по противнику. Новичок быстро поднимается и, смущенный, но уже более уверенный в себе, становится рядом. Теперь он уже не будет в страхе валиться в окоп, кланяться каждой пуле и снаряду.
...Немцы контратакуют танками с десантом на броне. Они еще далеко, по молодой боец уже готов открыть по ним огонь из автомата. «Рано еще, — слышит он голос своего товарища. — Отсюда их не достанешь. Пусть подойдут поближе, тогда мы ударим по десанту, а потом уже гранатами по танкам...»
С утра 17 февраля дивизия начала продвигаться в направлении Ольшаны, Ковяги, обеспечивая левый фланг 40-й армии, развивавшей наступление на Богодухов, Лебедин. В районе Старого и Нового Мерчика мы встретили ожесточенное сопротивление гитлеровцев, которые часто переходили в контратаки крупными силами пехоты и новых танков типа «тигр», имевших мощное вооружение и толщину брони до 200 миллиметров. От них мы понесли большие потери в артиллерии, стоявшей на прямой наводке. Перед нами, как выяснилось, были отборные части из дивизии СС «Великая Германия», направленные сюда, чтоб задержать нас и выиграть время для подготовки контрнаступления.
19 февраля К. С. Москаленко сообщил мне во время встречи в штабе армии, что командующий фронтом приказал передать 25-ю гвардейскую в подчинение 3-й танковой армии.
Когда я вернулся в дивизию, меня уже ждало первое распоряжение командующего 3-й танковой армией генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко.
Тяжелые бои продолжались. Сломив сопротивление противника в районе Старого и Нового Мерчика, мы повернули на Валки. За ними была Полтава.
Только пять дней были мы в составе 3-й танковой. С 24 февраля дивизия вошла в подчинение 69-й армии. Несмотря на усталость, большой некомплект в личном составе, холода и вьюги, гвардейцы горели желанием быстрее освободить Полтаву — город нашей славы, под стенами которого Петр I разгромил отборную армию шведского короля Карла XII. Через Полтаву шла дорога к Днепру. Но на пути к Полтаве стоял крупный и важный узел шоссейных и грунтовых дорог — Валки. За его овладение тяжелый и упорный бой вместе с частями 12-го танкового корпуса и 305-й стрелковой дивизии вели полки Н. Г. Штыкова и К. В. Билютина.
Здесь опять темнота пришла нам на помощь. Гвардейцы — участники многих ночных схваток — не только знали эффект ночных действий, но и стали подлинными мастерами этого вида боя. Начавшись 25 февраля, бои за Валки закончились только к рассвету 26 февраля. Город был полностью очищен от яростно сопротивлявшегося врага. Дивизия вышла во второй эшелон.
