1 августа меня вызвали на вспомогательный пункт управления армии в районе села Давыдовка. Отсюда просматривалась панорама Дона и его правого берега в районах сел Архангельское, 1-е Сторожевое, Титчиха и Селявное. Самым неприступным был берег у Сторожевого. Меловые обрывы там почти отвесно спускались в реку.
Я получил приказ сосредоточить дивизию (без 73-го полка) в лесу северо-восточнее хутора Осинки, форсировать Дон в районе северо-западной окраины Аношкино и захватить плацдарм с передним краем по рубежу Сторожевое, высота 187,7.
Правее нас форсировали Дон подразделения 53-го укрепленного района полковника А. Г. Дашкевича. Ему ставилась задача освободить Сторожевое и обеспечить правый фланг дивизии.
Левее, с небольшого плацдарма на правом берегу, предстояло наступать 24-й мотострелковой бригаде полковника В. Л. Савченко. Она должна овладеть селом Титчиха, лесом западнее него и северо-восточной окраиной Селявного.
Мы должны были вести здесь бои за Дон и создать условия для развития наступления в дальнейшем.
Не один раз за свою многовековую историю сражались с захватчиками на Дону русские люди. Еще в 1380 году, в канун Куликовской битвы, положившей начало освобождению Руси от монголо-татарского ига, Дмитрий Донской говорил: «Ныне пойдем за Дон и там или победим и все от гибели спасем, или сложим свои головы».
Глядя на карту, можно было легко оценить значение будущего плацдарма. Большой мыс, вытянутый на восток от линии Сторожевое, Урыв, огибался Доном, надежно обеспечивая его от фланговых ударов. Лес западнее села Титчиха закрывал от противника район возможных переправ. Господствующие высоты на плацдарме обеспечивали нам хорошее наблюдение, а глубокие овраги западнее Селявного и Сторожевого создавали естественные противотанковые препятствия.
Это была одна из частных операций, проводившихся в то время войсками Воронежского фронта. Она сковывала крупные силы врага, не допуская их переброски под Сталинград, и создавала условия для наступления в будущем. Сложность ее заключалась в том, что она начиналась с форсирования Дона. Противоположный высокий и крутой берег прочно укреплен врагом и позволяет ему держать под огнем подходы к реке в пределах 8—10 километров.
Глубина обороны противника с нашего берега не просматривалась. И хотя мы имели данные авиаразведки, это намного снижало эффективность огня артиллерии. Использование танков из-за сложного рельефа местности на первом этапе операции исключалось. Вот почему сразу возникла необходимость в самом тесном взаимодействии с авиацией и наиболее полном ее использовании.
В такой обстановке успех может быть достигнут только внезапным ударом по врагу. И нанести его надо было в том месте, где он окажется неожиданным для него.
Оценивая возможные действия противника, мы считали, что его главное внимание будет обращено на укрепление обороны в районе западнее Аношкино, где берег более доступен. Поэтому сильный удар по высотам южнее Сторожевого явится для него неожиданным, а быстрое овладение ими сразу создаст предпосылки успешного развития операции. Кроме того, для обеспечения внезапности форсирование намечалось ночью.
Очень тревожили нас и большие возможности противника при бое в глубине его обороны. По данным разведки, мы могли встретить там свыше двух дивизий, усиленных артиллерией, танками и поддержанных авиацией. Значит, не менее половины сил надо было держать в резерве. Наличие у нас в каждом стрелковом полку трех батальонов почти по 800 человек и необходимых средств усиления - артиллерии, гвардейских минометов , саперных подразделений - позволяло дивизии наступать двумя эшелонами, несмотря на отсутствие 73-го полка.
Итак, нам предстояло встретиться с опытным врагом, превосходящим нас в силах и средствах и имеющим лучшие позиции. Что же поможет нам добиться победы? Мы пришли к твердому убеждению, что внезапность первого удара, наступательный порыв, выучка и стойкость гвардейцев, тесное взаимодействие с артиллерией и авиацией должны обеспечить полный успех предстоящего боя.
В первом эшелоне шел 78-й гвардейский. За плечами командира этого полка подполковника Кондратия Васильевича Билютина — большая жизнь. В 1919 году он вступил в партию и с того же времени служит в Красной Армии. Сражался с беляками и с первого дня войны — с фашистами- был шесть раз ранен, но остался в строю. Во время битвы под Москвой Билютин командовал отдельным стрелковым батальоном. Это сложившийся боевой командир. С бойцами Кондратий Васильевич держался просто и пользовался всеобщей симпатией. Еще в период формирования полка гвардейцы за глаза звали его батей, и это теплое обращение осталось за ним до конца войны.
Комиссаром полка был батальонный комиссар Николай Михайлович Коростылев. Он прекрасно знал положение дел в каждом подразделении. Казалось, что интуитивно, а в сущности благодаря своему опыту, Николай Михайлович и его помощники всегда находились там, где надо поддержать людей, воодушевить их горячим словом коммуниста.
Во втором эшелоне шел 81-й гвардейский стрелковый полк. Им командовал молодой, энергичный и распорядительный майор Федор Григорьевич Кривомлин. Комиссар полка батальонный комиссар Николай Филиппович Усенко был старше командира по возрасту, спокоен, вдумчив и деловит. Как бы дополняя друг друга, они успешно руководили полком.
73-й гвардейский стрелковый полк оставался в резерве командующего 6-й армией. Вскоре его временно придали 174-й стрелковой дивизии, и он длительное время участвовал в боях под городом Коротояк. Командовал полком майор Александр Сергеевич Белов. Кадровый строевой командир, познавший службу в должностях командира роты и батальона еще до войны, Александр Сергеевич отличался необыкновенной исполнительностью и точностью во всем и считал эти качества наипервейшими для каждого бойца и командира. Он и комиссар полка старший политрук Михаил Аронович Тенцер настойчиво, каждодневно воспитывали у гвардейцев эти драгоценные черты.
Начиная подготовку к форсированию Дона, мы прежде всего организовали тщательное наблюдение за противником. Его оборона в пределах видимости изучалась наземными средствами, а глубже — авиацией.
Раньше чем приступить к рекогносцировке участка, мы вместе с командиром 53-го укрепленного района полковником Дашкевичем тщательно изучили его сами. В памяти запечатлелись не только детали местности. Мы отчетливо представляли себе преимущества, создававшиеся условиями рельефа для обеих сторон. Левый берег Дона заболочен и зарос тальником. Это затрудняло подвоз переправочных средств и в целом возможность маневра. Остров на реке порос труднопроходимым кустарником, однако его можно использовать при форсировании.
Затем начались рекогносцировки и организация взаимодействия. Мои — с командирами полков, стрелковых батальонов и артиллерийских дивизионов. И далее — в полках, батальонах и ротах — с доведением задач до каждого бойца.
Были приняты самые жесткие меры маскировки зоны сосредоточения дивизии и режима жизни частей. Все работы, связанные с подготовкой наступления, проводились только ночью. Несколько ближе к берегу переместились тыловые и медицинские подразделения.
По предложению начальника санитарной службы дивизии военврача 2 ранга Л. Н. Пинегина в районе переправы оборудовались укрытия для тяжелораненых. Когда начались бои, эти укрытия спасли жизнь многим воинам, так как переправы все время находились под ударами вражеской авиации и артиллерии.
Исходные позиции готовились оборонявшимися здесь подразделениями 53-го УРа. Работы велись и днем. Противник мог посчитать эту деятельность за усиление обороны. Это «подтверждалось» и оборонительными работами, которые дивизия вела на второй полосе.
Подготовка частей к форсированию, постройка плотов и лодок велась на реке Битюг в районе города Бобров на сходной местности. Там мы тренировались в том боевом порядке, в каком должны были действовать. Командиры полков постоянно повышали требовательность, тщательно отшлифовывая каждый элемент предстоящего наступления. Мы не жалели сил: все понимали, что от организованности и быстроты форсирования и атаки во многом зависит успех операции.
Совсем недавно было закончено изучение приказа № 227, о чем я уже рассказывал, и люди имели хороший моральный настрой. Но первый бой, который нам предстоял, требовал, чтобы каждый воин не только сам шел вперед, но и помогал товарищу, выручал командира, чувствовал себя ответственным за успех своего подразделения. Об этом надо было напомнить гвардейцам, сказать еще раз о злодеяниях фашистов, чтобы зажечь в сердце каждого ненависть к врагу и стремление к победе.
Обсудив с Е. В. Бобровым, как лучше организовать партийно-политическую работу, мы пришли к выводу, что надо начать с бесед в подразделениях, где люди знают друг друга, и каждый призыв, обязательство, пример будут очень наглядны, весомы. Беседы поручили парторгам и агитаторам, среди которых было немало моряков-гвардейцев и других фронтовиков, имевших боевой опыт и пользовавшихся большим авторитетом. Накануне наступления решили провести митинги в частях. И вот уже политработники готовят парторгов и агитаторов, организуют митинги, определяют, где и кому находиться в ходе боя.
В ночь на 5 августа дивизия заняла исходное положение для наступления. К берегу Дона подвезли и тщательно замаскировали переправочные средства. Наша авиация не давала врагу покоя, изнуряя его налетами. Следующую ночь, когда должно было начаться форсирование, летчики 291-й штурмовой авиационной дивизии, навесив осветительные ракеты, безошибочно бомбили цели, разведанные днем.
В ту ночь мы не спали. На НП вместе со мной были комиссар Е. В. Бобров и командующий артиллерией дивизии полковник В. П. Чистяков. С напряжением следим за временем. И вот наконец Чистяков командует в трубку телефона:
— Зарядить... Натянуть шнуры...
Остаются секунды. И вот ровно 3 часа 30 минут. Обращаясь ко мне, Чистяков говорит:
— Пора!
Грохот артиллерии, вой гвардейских минометов, вспышки залпов разорвали ночную тьму и тишину. На вражеском берегу поднялась огненная стена разрывов.
В районе Сторожевого форсирование началось сразу после первого огневого налета. Высокий берег, занятый противником, образовал у своего основания «мертвое» пространство. Оно позволило бойцам накапливаться внизу под откосом еще в ходе артиллерийской подготовки.
Воины 2-го батальона старшего лейтенанта Г. Л. Релина на плотах, лодках и подручных средствах стремительно форсировали Дон и из «мертвого» пространства начали по круче подниматься наверх. Как только наша артиллерия перенесла огонь в глубину, они атаковали врага, ворвались в траншеи и в рукопашном бою — гранатами, огнем, штыком и прикладом — стали бить фашистов, ошеломленных внезапным появлением гвардейцев. Высота 186,2 была захвачена, первое сопротивление противника сломлено, и батальон с боем начал продвигаться дальше.
С тревогой наблюдал я за ходом форсирования реки нашим правым соседом — подразделениями укрепрайона. Они были встречены сильным огнем врага и, понеся потери, отошли.
Я вызвал командира батальона Релина и приказал ему развивать успех в направлении юго-восточной окраины Сторожевого, чтобы, связав противника, содействовать соседям в форсировании Дона.
Связался и с полковником А. Г. Дашкевичем.
— Адам Григорьевич,— сказал я,— видел, что у вас форсирование не получилось, и потому направил на юго-восточную окраину Сторожевого один батальон семьдесят восьмого полка. Он свяжет противника. А вам после хорошего огневого налета по восточной окраине Сторожевого надо бы попытаться форсировать Дон еще раз. Я помогу вам артиллерией...
— Спасибо, — ответил Дашкевич, — зона форсирования находится под огнем противника не только с восточной окраины Сторожевого, но фланкируется из Архангельского. У меня большие потери. Буду докладывать командующему.
Оставалось рассчитывать только на свои силы.
Наши разведчики во главе с лейтенантом И. Д. Зубовым захватили пленных. По их показаниям мы уточнили расположение противника. Оказалось, в полосе наступления дивизии на участке от Сторожевого до Селявного оборонялся 34-й пехотный полк 9-й пехотной дивизии хортистов. Там же стояла их дивизионная артиллерия. Южнее Селявного оборонялся 4-й пехотный полк 7-й пехотной дивизии.
Между тем противник усилил огонь по переправам и подходам к реке из тяжелых минометов и артиллерии. Они были частично подавлены нашей авиацией и армейской артиллерией, но подразделения несли потери. Особенно беспокоил огонь из района Архангельского. Оттуда, с фланга, враг просматривал почти всю полосу дивизии.
К концу артподготовки 1-й батальон 78-го полка, которым командовал старший лейтенант М. И. Васюков, форсировал Дон в районе Аношкино и начал выдвигаться на рубеж атаки. Передний край обороны противника проходил там не у самого берега, а по скатам постепенно снижавшихся высот. Гвардейцы атаковали стремительно. Но тут, как мы и предполагали, хортисты оказали значительно большее сопротивление. Нас они ждали и открыли огонь из автоматов и тяжелых пулеметов. Мины стали рваться у берега реки. Батальон Васюкова был прижат к земле.
Стоявший возле меня Е. В. Бобров заметил:
— Тяжело начинаются бои за Дон. Левый сосед не продвинулся, батальон Васюкова залег, правый сосед не сумел форсировать Дон. Только батальон Релина овладел высотой...
— Дело не в левом соседе, комиссар,—сказал я,— дело не в бригаде Савченко и даже не в батальоне Васюкова. Вот если бы правый наш сосед форсировал Дон, мы смогли бы, как и намечено, развивать успех в направлении высоты сто восемьдесят семь и семь. Тогда противник, который держит сейчас Васюкова, сам оказался бы на грани окружения. Но пока Сторожевое в руках врага, об этом и думать нечего. Ведь гитлеровцы могут подтянуть туда крупные резервы и отрезать нас от переправ. Подразделения укрепрайона вряд ли теперь сумеют форсировать Дон. Выходит, что Сторожевое надо брать нам.
— Пожалуй, да,— согласился Бобров.
...Форсирование у Сторожевого продолжалось. Противотанковые пушки артиллеристы тащили вверх на канатах. В обрывистом меловом берегу они выдалбливали колеи под колеса и шаг за шагом поднимались наверх. И вот, казалось бы, невозможное стало действительностью.
Орудия были подтянуты в боевые порядки гвардейцев и сразу увеличили стойкость первого эшелона на правом берегу.
Безотказно шло взаимодействие с авиацией и артиллерией. Нагни подразделения поддерживал огнем 53-й гвардейский артиллерийский полк подполковника Михаила Федоровича Гусельникова. Он вместе с комиссаром старшим политруком Г. X. Шаповаловым успешно подготовил полк к предстоящим боям.
На левом фланге бой начинался тяжело. Несколько раз по заявкам Билютина я вызывал огонь дивизионной и даже армейской артиллерии. Наша авиация штурмовала вражеские огневые позиции. Однако по тому, как развивался бой, было видно, что противник считает это направление главным и действует по заранее подготовленному плану. Следовало поставить врага в такие условия, когда план его оказался бы неприемлемым.
К этому времени батальон Релина форсировал Дон и вел бой на окраине Сторожевого.
Подразделения укрепрайона так и не смогли преодолеть реку. Это намного усложнило наше положение. Противник скрытно подтягивал резервы и вводил в бой. Обстановка требовала в первую очередь овладеть Сторожевым. Мы решили перенести главные усилия первого эшелона дивизии правее, чтобы быстрее освободить Сторожевое и прилегающие высоты, а затем, введя в бой 81-й полк, с тыла нанести удар по группировке хортистов против нашего левого фланга.
Вызвав Билютина к телефону, я приказал ему направить на сторожевскую переправу 3-й батальон капитана В. Я. Трифонова, с тем чтобы он обошел Сторожевое с юго-востока и овладел высотой 195,0.
Кондратий Васильевич повторил свое обычное «хорошо, хорошо!» и попросил выслать навстречу батальону командира из штаба дивизии, знающего дорогу. Я обещал ему направить лейтенанта Й. Г. Козыря.
После этого Билютин попросил разрешения взять роту автоматчиков и лично отправиться в 1-й батальон (тот продолжал лежать перед передним краем обороны противника).
Я согласился и пообещал ему дать батарейный залп гвардейских минометов, чтобы расчистить путь батальону.
В районе аношкинской переправы нарастала новая угроза. Когда после залпа батареи «катюш» батальон Васюкова овладел первой позицией и стал развивать успех, враг начал готовить из района Довгалевки сильную контратаку. Билютин доложил, что Релин из района Сторожевого видит выход пехоты противника на рубеж развертывания. В той обстановке нельзя было допустить контратаки. Я попросил командующего армией нанести по врагу удар авиацией.
Под ударами штурмовиков полковника А. Н. Витрука вражеские подразделения рассыпались и залегли. После штурмовки, когда хортисты попытались продолжить контратаку, огонь нашей артиллерии смял их поредевшие цепи, и остатки мадьяр повернули вспять. 1-й батальон начал продвигаться вперед.
В Сторожевом уже шли упорные уличные бои. Батальон Релина, отражая непрерывные контратаки, продвигался медленно.
На левом фланге положение вновь осложнилось. Когда 1-й батальон Васюкова вышел к домику лесника, автоматчики противника отрезали его от переправ, создав видимость полного окружения. В помощь батальону была направлена рота автоматчиков 81-го полка. Разогнав вражеских солдат, она прикрыла фланги и тыл батальона, создав условия для его дальнейшего наступления.
Близились сумерки. Наши соседи — 53-й УР и 24-я бригада — вели тяжелый бой, сковывая противника. Обстановка требовала дальнейшего наращивания сил на правом берегу Дона — необходимо переправить туда 81-й полк. Командующий, которому я доложил обстановку, с моим решением согласился. К тому времени появилась возможность переместить на плацдарм и наш наблюдательный пункт. Начальник штаба Данилович получил соответствующие распоряжения, и все, кто работал на НП, пошли к реке.
Чем ближе к переправе, тем плотнее становился огонь противника. Осколком разорвавшейся поблизости мины ранило в бедро шедшего с нами командующего артиллерией дивизии В. П. Чистякова. Поручив его заботам адъютанта и санинструктора, мы продолжили путь. Потом переправились на ту сторону в лодке, поднялись на крутой берег Дона, где был подготовлен НП. Проверив условия наблюдения и уточнив обстановку, я вызвал офицера связи, и мы пошли на наблюдательный пункт 78-го полка.
Стемнело. Нам встретилась большая группа бойцов с грузом на плечах, шедших цепочкой к переднему краю.
— Кто идет? — спросил я.
— Саперы, товарищ комдив,— ответил кто-то невидимый в темноте.
Поначалу показалось удивительным, что меня узнали по голосу. Но вспомнилась Калининская область, где три месяца весь штаб и я дни и ночи проводили в частях и подразделениях, и все стало понятно.
Командир 78-го полка К. В. Билютин и комиссар Н. М. Коростылев сидели в наспех приспособленной землянке на окраине Сторожевого. На столе горела гильза — «модный» светильник того времени. После уточнения обстановки, потерь и обсуждения наметок на дальнейшее ведение боя я спросил у Коростылева, как работают в боевой обстановке полковые медики. Николай Михайлович сказал, что их работа выше всяких похвал, и особенно отметил полкового врача Лидию Васильевну Сухину. Она сумела хорошо организовать первую помощь раненым.
Среди многих отличившихся в этот день бойцов и командиров комиссар назвал первым пулеметчика 3. Я. Шкандыкова, прикрывшего батальон Васюкова от вражеских автоматчиков, проникших в его тыл.
За ночь на плацдарм переправилась почти вся дивизия, а 78-й полк овладел юго-восточной частью Сторожевого.
Забрезжил рассвет. На НП появился командир 81-го полка майор Кривомлин. Ему была поставлена задача после пятиминутного огневого налета наступать в направлении высоты 187,7, разрезая группировку противника в излучине Дона на две части, чтобы создать условия для удара с тыла по Селявному и Сторожевому.
Используя овраг южнее Сторожевого, 1-й батальон 81-го полка обошел высоту 176,3 и ударом с тыла овладел ею. После комбат капитан И. Г. Чеботарев повернул подразделение к высоте 195,0, обходя Сторожевое с юго-запада.
— Хорошо сработал, Иван Григорьевич,— сказал я Чеботареву по телефону,— благодарю и поздравляю.
Противник тоже по достоинству оценил этот маневр. Под сильным прикрытием артиллерии около двух гитлеровских батальонов перешли в контратаку из района северо-западнее Сторожевого. Но по огневым позициям врага нанесла удар армейская артиллерия, и огонь гитлеровцев заметно ослаб. Одновременно по пехоте ударила и дивизионная артиллерия, которая за ночь переправилась на плацдарм. Вступили в бой орудия прямой наводки, батальонные минометы, станковые пулеметы. Противник залег. Батальон вновь поднялся в атаку и стал продвигаться вперед.
Главные силы 81-го полка успешно развивали наступление на высоту 187,7. Занимая центральное место в излучине Дона, высота во многом определяла возможность удержания всего района. Это была очень укрепленная позиция, и чем ближе подходили к ней гвардейцы, тем ожесточеннее становилось сопротивление противника.
С наблюдательного пункта было хорошо видно, как 2-й батальон 81-го полка, которым командовал старший лейтенант И. Г. Яременко, стремительной атакой вышел к высоте. Потом там завязался тяжелый бой с непрерывно контратакующим врагом. Стало ясно — чтобы добиться успеха, надо усилить удар. И я с тревогой подумал: примет ли такое решение сам командир полка, или придется вмешиваться? Точно определить момент ввода вторых эшелонов и резервов не так-то просто. В ограниченное время командир должен правильно оценить обстановку и послать людей в бой именно тогда, когда они смогут решить его успех.
Но вот бежит от рации начальник оперативного отделения майор Матвеев:
— Майор Кривомлин просит разрешения ввести свой второй эшелон для овладения высотой сто восемьдесят семь и семь!
К этому времени Билютин доложил, что батальон Васюкова выходит с тыла к Селявному.
— Но ведь село не входит в границы полка,— добавил он.— Какие будут указания?
— Границы не забор, а линия взаимодействия с соседом! — несколько резко ответил я.— Селявное атаковать через тридцать минут.
В это же время вводился в бой второй эшелон 81-го полка.
После сильного огневого налета оба батальона, развернувшись ротными цепями и стреляя из винтовок на ходу залпами, пошли вперед. Потом мы услышали мощный взрыв многих сотен одновременно брошенных гранат. Враг дрогнул, высота 187,7 была захвачена и осталась за боевыми порядками полка. Он успешно продвигался к высоте 185,6, выходя в тыл всей группировке противника против нашего левого фланга.
Удар батальона Васюкова по Селявному с тыла оказался для врага неожиданным. 4-й пехотный полк противника, бросая обозы и артиллерию, бежал, оставив сильно укрепленный пункт, для удержания которого, казалось бы, предусмотрено было все. На войне бывает и так — самые неприступные укрепления оказываются бессильными перед волей к победе. В Селявном батальон старшего лейтенанта Васюкова захватил 18 орудий, 5 минометов и много другого оружия, техники и имущества.
Наступила вторая ночь. Подразделения укрепрайона все еще не форсировали Дон, а 24-я мотострелковая бригада овладела лишь селом Титчиха.
В Сторожевом еще продолжались тяжелые бои. Только к утру 8 августа силами двух батальонов 78-го полка и одного батальона 81-го полка было завершено его освобождение и захвачена высота 195,0, удержание которой прочно заслоняло правый фланг дивизии от контратак противника.
Паника охватила 9-ю пехотную дивизию хортистов. Бросая артиллерию, оружие и имущество, ее подразделения бежали далеко в тыл. Там их, правда, встречали, наскоро приводили в порядок и опять бросали в бой. В течение 9 августа противник контратаковал несколько раз силами до двух батальонов. Враг пытался вернуть Сторожевое, но все его попытки были отражены с большими для него потерями.
Освободив Сторожевое, гвардейцы батальона В. Г. Казакова обнаружили в одном из общественных амбаров семь трупов расстрелянных колхозников. Рядом, в бывшем здании правления колхоза, размещалась воинская почта. Кроме корреспонденции там оказалось много посылок с награбленными вещами. Когда мне рассказали об этом, я подумал, как все это закономерно: расстрелянные и рядом награбленное добро. Ведь убийства и грабежи лежат в основе политики и практики фашистов и их пособников.
Наш удар и захват в первый же день плацдарма на правом берегу Дона, видимо, серьезно встревожил немецко-фашистское командование. Не надеясь на своих союзников, немцы, как мы потом узнали, немедленно направили из своего резерва 429-й полк 168-й пехотной дивизии, чтобы вместе со свежими частями двух пехотных дивизий хортистов при поддержке полусотни танков восстановить положение на правом берегу Дона.
Удар врага нацеливался в центр нашего боевого порядка. Подойдя к району боевых действий, пехота, усиленная танками, утром 10 августа с ходу пошла в атаку на высоту 185,6. Захват ее создавал условия для дальнейшего развития успеха. Мы сразу почувствовали наглый, оголтелый нажим врага. Не считаясь с потерями, гитлеровцы вели плотный огонь из автоматов и, крича и беснуясь, рвались вслед за танками к высоте, которую обороняли гвардейцы 3-го батальона 81-го полка под командованием старшего лейтенанта А. Н. Афанасьева. Немцев было не менее двух батальонов с двадцатью танками.
Я приказал исполняющему обязанности командующего артиллерией дивизии полковнику Н. М. Левину нанести по врагу удар дивизионом гвардейских минометов.
Тут же позвонил командир 81-го полка майор Кривомлин.
— Нахожусь на высоте сто восемьдесят пять и шесть, у Афанасьева,— сообщил он.— Гитлеровцы идут за танками в психическую. Не иначе как пьяные. Прошу поддержать батальон противотанковой артиллерией и пулеметами.
— Противотанковый дивизион на рубеж у высоты сто восемьдесят пять и шесть! — крикнул я начальнику штаба.— Туда же пулеметную роту!
Тут мы услышали грохот «катюш».
Цепи наступавших залегли. Лишь танки, стреляя на ходу, подходили к высоте. Стоявший на прямой наводке взвод гвардии лейтенанта И. М. Яровикова подбил четыре машины. Однако нескольким вражеским танкам все-таки удалось ворваться на высоту. По ним открыли огонь орудия 29-го истребительно-противотанкового дивизиона майора Л. И. Остроухова, развернувшегося на новом рубеже. Подоспела рота пулеметного батальона майора Е. Г. Словского. Вырвавшиеся вперед танки уже горели. Гитлеровцы, пытавшиеся продолжать атаку под сильным ружейно-пулеметным огнем, откатились, понеся большие потери.
В том бою майор Ф. Г. Кривомлин был ранен. Отличный пулеметчик, он взял в свои руки пулеметную роту. Восемь «максимов» сеяли смерть среди атакующих фашистов и вместе с противотанковым дивизионом создали перелом в ходе боя. Гитлеровцы обрушили на пулеметчиков шквал минометного огня, они стали главной целью для вражеских танков, но выстояли.
За этот бой Ф. Г. Кривомлин был награжден орденом Красного Знамени. Во временное командование полком вступил заместитель Кривомлина старший лейтенант Иван Васильевич Кулик.
Несколько позже до двух батальонов противника пытались нанести удар по левому флангу 81-го полка из района Довгалевки. Но мы вовремя вызвали авиацию, и наши штурмовики разгромили врага, не позволив ему перейти в атаку.
Геройски сражались гвардейцы 1-го батальона 78-го полка, которым командовал старший лейтенант М. И. Васюков. Они обороняли высоту 187,7. Поддержанные взводом полковой батареи старшего лейтенанта Е. Е. Амшаркина, воины отразили три атаки свежих частей 20-й пехотной дивизии хортистов, усиленных 35 танками. Бойцы стояли насмерть. Батальон нес очень большие потери, более половины станковых и ручных пулеметов, ротных минометов и противотанковых ружей вышло из строя, но гвардейцы удерживали свои позиции.
Когда я пришел на высоту, там догорало пять вражеских танков. Траншеи были почти полностью разрушены, и в них лежали и солдаты противника, и погибшие гвардейцы. Перед нашими позициями поле усеяли трупы вражеских солдат. Ближе к высоте они лежали цепями. Как шли в атаку, так и полегли, скошенные огнем наших пулеметов.
Сразу будто постаревший, с безмерно усталым лицом, молча стоял возле меня командир батальона Михаил Иванович Васюков.
— Все, что могли, сделали...— хрипло выговорил он.
— Спасибо. От имени командования, от имени Родины. Живым и мертвым — спасибо. И память им вечная, и слава бессмертная...— Я крепко стиснул руку комбата.
Отразив многочисленные атаки, дивизия к исходу 10 августа закрепилась на достигнутом рубеже. В тот день на плацдарм переправились подразделения укрепрайона. Им поручили оборону Сторожевого.
В ходе боев по захвату плацдарма враг потерял убитыми и ранеными около 10 тысяч солдат. Мы захватили 68 орудий, минометов, много стрелкового оружия, техники и другого имущества[1]. Там были разгромлены части 7, 9 и 20-й пехотных дивизий хортистов и 429-й пехотный полк 168-й пехотной дивизии гитлеровцев.
Настроение гвардейцев, несмотря на понесенные нами потери, было боевым. Они увидели дело рук своих, почувствовали уверенность в себе, ощутили вкус победы. Укрепилась вера бойцов в своих командиров, в их опыт и умение, повысился авторитет коммунистов, всегда шедших впереди.
В один из этих дней на пути в 81-й полк я остановился у рощицы, где стояла походная кухня. Время обеденное, и адъютант, тоже проголодавшийся, подсказал: здесь, мол, можно перекусить. Рота пообедала, гвардейцы курили. Я подошел к ним. Люди начали подниматься, но я попросил их сесть, сам присел на пенек, закурил.
— Как настроение, товарищи? Поднялся пожилой усатый гвардеец.
— Настроение доброе, товарищ полковник! Когда шли бои, то видно было только, откуда фриц огонь ведет, А как потише стало, огляделись, так даже не верится. Такой плацдарм захватили, да сколько фашистов уложили, техники искромсали...
— Да,— подтвердил я,— большое дело сделали. Но ведь и удержать плацдарм надо. Немцы нас в покое не оставят. Это не в их правилах. Главное сейчас — хорошо закрепиться и быть в постоянной боевой готовности...
— Это мы все понимаем,— закивал усач.— И бить фашиста еще не раз будем.
В те же дни 73-й полк, приданный 174-й стрелковой дивизии полковника С. И. Карапетяна, форсировал Дон севернее Коротояка и вместе с частями дивизии освободил город. На правом берегу Дона, в непосредственной близости от сторожевского плацдарма, образовался, правда ненадолго, еще один плацдарм.
Меня интересовали подробности этих боев, и, когда я встретился с командиром полка А. С. Беловым, он кое-что рассказал.
На подготовку боя мы имели там около суток. В ночь на 5 августа 2-й батальон капитана И. Н. Котляренко и 1-й батальон капитана П. С. Каргинова с обеими ротами автоматчиков внезапно, без артиллерийской подготовки, форсировали Дон и захватили небольшие плацдармы в пойме реки. Утром противник увидел гвардейцев, действующие переправы и немедленно открыл огонь. В воздухе появилась авиация, бомбившая плацдарм, районы переправ и подходы к ним.
Под огнем врага начальник артвооружения полка гвардии капитан М. Д. Ханин сумел доставить на плацдарм боеприпасы, обеспечив устойчивость наших подразделений на вражеском берегу.
Огонь усиливался. Полк нес потери, в передовых подразделениях погиб инструктор по пропаганде батальонный комиссар Г. С. Чернышов. На переправе ранило начальника штаба полка капитана В. М. Терезюка. Понтоны и лодки были разбиты. Днем преодолевать реку стало невозможно. Но когда стемнело, враг уже не мог вести прицельный огонь. Тогда 3-й батальон старшего лейтенанта А. Я. Обухова и остальные подразделения полка, а также приданная ему рота легких танков форсировали Дон.
На рассвете 6 августа гвардейцы атаковали противника и стремительным ударом захватили села Аверино и Мытищи. Развивая успех, полк и части 174-й дивизии, наступавшей на город с фронта, к вечеру освободили его.
Коротояк — узел грунтовых дорог в непосредственной близости от рокады противника Россошь — Острогожск — Воронеж. С его потерей вражеское командование не могло смириться. Немедленно начались контратаки, которые все время усиливались. Против частей, оборонявших плацдарм, противник ввел в бой до трех пехотных дивизий, из них одну немецкую, и до сотни танков. Целую неделю днем и ночью продолжались бои.
Восемь суток 2-я стрелковая рота, усиленная 45-миллиметровым орудием сержанта И. В. Панганиса, обороняла важный перекресток дорог у села Аверино. 15 августа в очередной атаке врага участвовало 15 танков и до двух рот мотопехоты. Ночью перед боем Панганис сменил огневую позицию и тщательно ее замаскировал. Не видя пушки, вражеские танкисты открыли огонь по позиции роты, предвкушая легкую победу. Внезапно прогремел выстрел сорокапятки, и гитлеровский танк окутался дымом. Танкисты врага усилили огонь, увеличили скорость и ворвались в райо
