Магистерская диссертация «О составе русских летописей до XIV в.»

Параллельно с преподаванием Бестужев-Рюмин работал над магистерской диссертацией. При выборе темы он исходил не столько из личных интересов (он всегда хотел заниматься эпохой Смутного времени и воцарения первых Романовых), сколько из своего понимания потребностей науки. Еще в 1859 г. он писал, что предметом первой необходимости является критическая оценка летописей. Эта работа, скучная и кропотливая (признавался он), состоит в определении состава летописей и их взаимного отноше­ния. Диссертацию он так и назвал "О составе русских летописей до конца XIV века".

 К тому времени был накоплен значительный опыт в издании и в изучении русского летописания. Уже раздава­лись голоса против утверждения А.Л.Шлёцера о Несторе как пер­вом летописце на Руси, создавшим произведение, якобы испорчен­ное позднейшими переписчиками и нуждающемся в восстановле­нии подлинного, "очищенного" от ошибок текста. Высказывались отдельные мнения о летописях не как об едином авторском произ­ведении, а как о сборниках, компиляциях, сводах, но в целом в науке продолжала существовать шлёцеровская точка зрения.

Бестужев-Рюмин начал собирать подобные высказывания, чтобы свести их в единое целое и проверить по первоисточникам, что и стало отправной точкой исследования. Затем появилась цель: определить и показать, из каких именно частей состояли ле­тописные своды. Проведя скрупулезное изучение летописей, он пришел к убеждению о существовании двух типов, или как он на­зывал, двух разрядов материалов свода: отдельные сказания и по­годные записи, которые внутри имели свои градации. В его указа­ниях на наличие в составе летописных сводов сказаний, погодных записей, народных преданий, заметок книжников, списков, редак­ций и т.п. можно увидеть элементы классификации источников, что было новым тогда в науке.

  В сложных случаях разъединения текста Бестужев-Рюмин прежде всего определял места вставок, или, как он говорил, места сшивок. Когда нет внешних признаков (прямые противоре­чия, нарушающие логику изложения, хронологические несовпаде­ния, грамматические несогласования и другие особенности автор­ского стиля), он переходил к более углубленному текстологиче­скому анализу и к изучению внутреннего содержания источника. Важно подчеркнуть, что Бестужев-Рюмин указывал на возмож­ность субъективной позиции летописца, на его политическую тен­денциозность (хотя в целом эта тема и не была им развита), так как продолжительное время существовало убеждение о полной бес­тенденциозности, абсолютной объективности и даже о. равнодушии летописца.

Особенность источниковедческого приема Бестужева-Рюмина — умение вникать в источники, провести внешний и внутренний их анализ, извлекать из источников заключенные в них свидетель­ства о фактах, и, опираясь на конкретные данные, аргументиро­вать выводы, которые он четко сформулировал еще в предисловии при постановке проблемы и в самих названиях глав. Так, в 1-й час­ти книги это: "Повесть Временных лет есть летописный свод"; "Свод составлен в XII веке"; "Источники свода могут быть опреде­лены", что и было им сделано с предельной доказательностью. Аналогичная работа проведена и во 2-й части, где разбирались южнорусские своды и Галицко-Волынская летопись.

Важное место в анализе Бестужева-Рюмина занимает вопрос об определении степени достоверности летописных известий. Осо­бое внимание он обращал на датировку составления записей — один из важнейших, трудных и спорных элементов источниковед­ческого анализа древнерусского летописания. Он стремился всегда выяснить те обстоятельства, при которых составлялись записи — под свежим ли впечатлением событий, со слов ли очевидца или по преданиям и т.п.

 Опираясь на опыт предшественников, Бестужев-Рюмин выра­батывал свой метод исследования, главнейшая черта которого — глубокая, пронизывающая все исследование историографичность. Соединив и критически обобщив существовавшие тогда научные результаты исследований древних летописей, Бестужев-Рюмин отразил тем самым общее состояние современной ему науки. Тру­дом "О составе русских летописей" он создал высокий для своего времени образец так называемой проблемной историографии.

Бестужеву-Рюмину на обильном материале удалось доказать, что гипотеза о составном характере древнерусских летописей, и в первую очередь Повести временных лет, верна. Это означало, что Повесть не являлась сочинением одного автора (Нестор, также как и Сильвестр, мог быть лишь одним из авторов). Повесть представ­ляет собой свод начала XII в. Источники древнейших сводов были составлены из ранее созданных материалов, имевших две основ­ные формы: отдельные сказания (автор относил сюда и поэтиче­ские предания) и летописные заметки. А это, в свою очередь, дока­зывало, что летописание на Руси началось не с Повести временных лет. Следовательно, свод XII в. нельзя считать начальной стадией русского летописания: он является уже известной формой обобще­ния более давнего исторического материала. Большую часть По­вести следует относить к X или к IX в. Этот памятник Бестужев-Рюмин назвал архивом, где хранятся следы погибших произведе­ний первоначальной литературы. И поэтому то, что до сих пор считалось взглядом известного летописца, теперь скорее можно признавать взглядом книжников целой эпохи. Убедительными до­казательствами Бестужев-Рюмин существенно расширил хроноло­гические представления о начале древнерусского летописания. А в XII в. летописное дело, утверждал он, стояло уже на значительной степени развития.

В диссертации "О составе русских летописей" впервые давал­ся общий обзор и анализ обширного материала, значительно рас­ширялись представления о происхождении древнерусских летопи­сей и было продемонстрировано разнообразие приемов подхода к тексту, что способствовало совершенствованию техники источни­коведческого анализа. Во время защиты диссертации (1868) акаде­мик И.И.Срезневский дал высочайшую оценку проведенному Бес­тужевым-Рюминым исследованию, назвав его книгу образцом, ко­торого не было тогда ни в русской, ни в западноевропейской науч­ной литературе. Претенденту сразу была присвоена докторская степень, минуя магистерскую.

Труд Бестужева-Рюмина явился поворотным моментом в на­учной критике летописных текстов. Он оказал сильное влияние на последующих исследователей древнерусского летописания, кото­рые в 70-80-х годах XIX в. продолжили начатую им разработку про­блем в плане изучения методов составления летописей, их многократных переработок, тенденциозности составителей-летописцев. Исследование Бестужева-Рюмина составило эпоху в истории оте­чественного летописания и стало памятником источниковедческой мысли дошахматовского периода.

По защите диссертации в том же 1868 г. Бестужев-Рюмин был избран экстраординарным, а в 1869 г. ординарным профессором и в университете и в институте. В начале педагогической деятельно­сти Бестужев-Рюмин читал на первом и втором курсах древний и новый периоды русской истории, а с 1867/68 г. стал читать и специ­альные курсы по источникам русской истории* и по русской исто­риографии.